– Тебе плохо?

– Это женское, – сказала она тем же сухим голосом, отвлёкшись от опустошения желудка.

– Что с тобой?

Михаилу показалось, что она упадет лицом в таз, и он схватил её. Руки чувствовали теплый материал дешевого спортивного костюма. Аня повернулась к нему лицом.

– Ты же знаешь, что это прошло, – сказала она.

Вдруг её глаза начали заполняться темно-бардовой жижей, которая потом потекла из них.

– Это тебе уже не увидеть, – говорила она.

Жижа текла из её рта. Власов чувствовал страх, от которого он постепенно просыпался. А когда он проснулся, то мигом наполнился чувством омерзения к себе.

– Нет. Как я мог переспать с этой мегерой. Какой же я жалкий ничтожный человек, – думал он.

Аня всё так же спала лежа на нём. Её волосы растрепались и попали Власову в глаза и нос. Он медленно избавился от её объятий и начал впопыхах одеваться. Когда он оделся, она проснулась.

– Не уходи, – говорила она. – Останься. Борька через месяц вернётся.

– Всё. Я ухожу. На этом наши отношения закончились. Круг замкнулся. Хотя мне наверно надо ещё тебе в лицо плюнуть, – Михаил ухмыльнулся.

– Какой же ты трус, – Анна рассмеялась. – Ты же всё равно её не любишь, не обманывай меня. Ты просто делаешь вид. Как я делаю вид, что мне не наплевать на Борю! Мы любим друг друга, Миша. Так почему бы нам не быть вместе?

– Это не рационально. Я не могу тебе доверять, ты сделала все, чтобы убить мою любовь к тебе.

– Ты лжешь! – она разревелась, вцепилась во Власова, но тот её оттолкнул. – Предатель! Я тебя ненавижу! Сволочь!

– Предатель? – Михаил рассмеялся. – Это когда я успел тебя предать? Пока ты строила мне глазки и врала, а тем временем оттрахивала всех под ряд, включая покойника Петрова? Только сейчас до тебя дошло, что жизнь, построенная на лжи, не приносит счастья. И конечно, ты думаешь, что есть Миша-лох, который будет тебя любить, даже после того как ты обработала половину шоу-бизнеса и бизнес сообщества. У меня нет к тебе никаких чувств кроме омерзения!

– Я такая жалкая бездарная и гадкая! Да, мне нечем оправдываться, – её слова вырывались сквозь плач. – Я устала от своей паршивой жизни, Миша. Я больше не могу так жить. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Спаси меня, умоляю.… Мне так хочется снова жить настоящей жизнью вместе с тобой.

– Даже не знаю, как реагировать на эти вопли, – Михаил задумался. – Если снова подсядешь на наркоту, то из тебя может получиться достойный представитель клуба “двадцать семь”. Ты насквозь прогнивший человек, Аня. Эта гниль, не приобретённая из-за трудного детства с прибитыми к полу игрушками как ты утверждаешь. Это врождённая гниль, которую исправит только могила. Ты даже не представляешь, сколько боли я испытал, когда ты предала меня. Я больше не намерен тратить на тебя своё время!

Анна свалилась с кровати и ещё сильнее разревелась, она вцепилась Михаилу в ногу, но тот вырвался и стремительно покинул комнату. Уходя он слышал, как Анна перестала плакать и начала выть. Он покинул особняк настолько быстро насколько мог. Власова очень удивило, что никто из обслуги не придал особого значения его паническому отступлению и вою хозяйки дома. Проходя ворота, Власов понял, что забыл пальто и вместе с ним кошелёк с деньгами, но возвращаться не стал. Побоялся.

– Люблю ли я её? Наверно. Могу ли я простить падшую женщину? Нет, – думал Власов.

Часа два он бродил по окрестностям в поисках главной дороги или человека, который бы мог подсказать ему как выйти на дорогу. Власов мог констатировать, что кварталы загородной элитарной недвижимости стремительно пустели. Он нашел дорогу на интуиции. Ещё час он ждал машину. До города его подвез подвыпивший грузин на девятке. Водитель отказался от дорогих часов Михаила, который предлагал их в качестве оплаты, потому что тот сказал ему, что едет от бабы.

Михаил добрался домой в середине ночи. К удивлению Власова Настя устроила ему детальный допрос с пристрастием. Под напором её сверлящего взгляда он всё же рассказал ей обо всем, что случилось между ним и Анной.

– Как ты мог так поступить с ней? Ты же любил её, – она немного разозлилась. – Это всё так не правильно.

– Не правильно было оставлять меня подыхать.

– Всё-таки ты должен был быть выше этого. Не знаю, – она задумалась. – Мог бы простить её по-человечески и объяснил бы ей, что к чему, а не втаптывал бы её так словами.

– Это был бы прекрасный совет, будь я инфантильным прыщавым подростком. Вообще хватит читать мне нотации, наконец.

Нотка злобы появилась на её лице, Настя пристально вгляделась во Власова.

– Почему ты соврал ей, что мы в отношениях?

– Я не хотел, чтобы она ощущала себя моим единственным серьезным увлечением. Можешь не волноваться по этому поводу. Ты мне в дочки годишься, – Михаил задумался. – А нет. Это я тебе во внуки гожусь.

Настя перестала злиться и рассмеялась.

Анна больше не беспокоила Власова. Теперь в его жизни остались только проблемы в сфере трудовой деятельности. Князев был не единственным человеком недовольным переформатированием института СЕР. Только вот в отличие от Князева весь низовой несогласный персонал пришлось уволить или обойтись увольнением по собственному желанию в добровольно-принудительном порядке. Сам Князев спивался и хирел вместе с протестным движением. Михаил даже стал волноваться за него. Власов же не мог понять этой тоски по протестному движению, потому что не верил в него изначально.