После того как институт был доукомплектован людьми с правильным государственно-ориентированным мировоззрением, Палевский собрал Власова с Князевым в ресторане в центре Москвы, чтобы огласить им дальнейшую стратегию. Попивая кофе, они сидели на веранде. Палевский выглядел подчеркнуто эстетично, Власов выглядел обычно, а Князев был подчеркнуто засранным. Михаила бесил уже надоевший ему сладковатый одеколон Палевского и его немного педиковатая манера общения.

– Вы, наверное, уже знаете, что Хорькова сместили. Теперь его функции будет выполнять Галицкий, – недоговорил Палевский.

– Шоколадный заяц всё? – пошутил Князев.

– Это не сулит ничего хорошего, – думал Власов

– Пока ещё это решение не объявлено. Я узнал об этом лично от Галицкого. Мы с ним посещаем одну сауну, – Палевский посмотрел на часы. – Это означает, что деятельность нашего института будет приобретать ещё более консервативный характер. Ко всему прочему Галицкий имеет репутацию человека жесткого.

– До этого мы кормили бесов с чайной ложечки, теперь будем кормить их из ковша? – спросил Князев.

– Бесы единственные существа, которые смогут удержать наше государство от распада. Увы, но это так, – парировал Палевский.

– А если мы их откормим до уровня демонов, а потом они решат свергнуть главного демона всея Руси? – съехидничал Князев.

– Это исключено, – возразил Палевский.

– Я согласен с Андреем, – начал Власов. – Сейчас у нас нет другого выбора. Кто знал, что найдутся люди, которые действительно поверят в то, что смысл нашей дзюдохерии в поступательном движении в Европу?

Они рассмеялись.

– Стабилиздец лучше хаоса, – продолжил Власов. – Что там у нас касательно стратегии работы с рассерженным инфантильным меньшинством?

– Собственно для этого я вас и собрал здесь. Мы пока не обговаривали это с активом. Предполагается рассорить лидеров протестного движения не только в личном плане, но и в идеологическим смысле.

– В идеологическом смысле? Это ещё как? – спросил Власов.

– Мы предполагаем, что левые и правые протестующие смогут встать на сторону консервативного государства. По сути, наш левый и правый дискурс резко консервативен и имеет изоляционистский характер. Это сильно на руку государству. Если мы в будущем опрёмся на эти слои общества, наше государство сможет быть стабильным очень долгое время, – говорил Палевский.

– Теперь коррупция будет прикрыта патриотизмом, пока модернизация отошла на второй план. Настя опять была права, – думал Власов.

– Только либеральная идеология остается враждебной государству, но мы с этим справимся, – продолжил Палевский. – Всё равно в России этих людей мало, народ их не понимает. В крайнем случае, подключим отдел информации и пропаганды.

– И вот люди это проглотят? – спросил Князев. – После того как мы худо бедно открывались миру, двигались в Европу, проводили какие-то демократические реформы.

– Конечно, конечно! И добавки попросят, – говорил Палевский. – И рады будут, что государство повернулось к ним лицом. Вы плохо понимаете те ценности, которые господствуют в народе.

К ресторану подъехал серый Мерседес с тонированными стеклами, Палевский опять взглянул на часы.

– Мне пора. Дальнейшие детали обговорим позже, – Палевский попрощался с ними, поспешно расплатился за всех и удалился.

Как только он подошел к машине, из неё вышла симпатичная суховатая девушка с вытянутым лицом. Она была богато одета. Палевский поцеловался с ней и сел в машину.

– Всегда думал, что свиноматрица гомик, – сказал Князев.

– Свиноматрица? – Михаил рассмеялся. – Да нет, может быть, он – бисексуал.

– Вполне. И еще, наверное, в церковь ходит.

– Ну да. Это сейчас в моде.

– Так чё может, на ход ноги возьмём?

– Ты, это, завязывай с этим делом, а то уже смотреть противно на тебя. Вроде бы уважаемый человек, а рожа вся отекшая.

– Только не надо меня пилить. И так уже жена все мозги выпилила. Давай хотя бы поедим?

– Давай поедим.

Планы Власова переехать загород должны были вот-вот осуществиться. Оценив количество опустевшей недвижимости, он через связи смог найти возможность купить один пустеющий коттедж за довольно смешные деньги. Он думал продать квартиру, но потом решил с широкого барского плеча переписать её на Анастасию. Михаил сказал ей об этом сразу после решения бюрократических проблем с новым жильем.

– Не знаю, Миша, – она задумалась. – Я так привыкла к твоему обществу.

– Ну, тогда милости прошу в мой прекрасный новый жутко дорогой загородный дом! – Михаил обрадовался, – Честно говоря, я думал, что я тебе глубоко противен, и ты не захочешь жить со мной.