– Садитесь, – сказал Хорьков.

Михаил сел за кожаное кресло во главе большого стола для совещаний.

– Жаль, что вы не смогли прибыть чуть раньше и насладиться нашей конференцией. Если позволите, давайте будем на “ты”? – спросил Хорьков.

– Давайте,– Власов немного насторожился такой открытостью.

– Видишь ли, Миша, я человек творческий. Я люблю и уважаю творческих людей и их труд. Я вообще уважаю любой труд, – большие черные глаза Хорькова смотрели прямо на Михаила. – В этом плане меня очень раздражает отношение к человеческому труду, к твоему труду со стороны господина Петрова.

– Он знает, – подумал Власов.

Михаил оцепенел в страхе. Он ерзал на стуле и тщетно пытался что-то сказать. Через секунду он смирился с тем, что его сейчас вроде бы уволят.

– Расслабься, – Хорьков улыбнулся, это помогло Власову успокоиться. – Когда мы только приняли Николая в администрацию, его работа вызывала у всех глубокое восхищение. Приходилось мириться с его характером, отношением к людям и частыми нарушениями субординации. Лично я всегда никак не мог понять, как такой человек как Колян мог писать такие вещи. А когда один из его мелких помощников стал выдавать такие же концепции, какие делал Петров во время расцвета своего таланта, всё сразу встало на свои места.

– Да, не буду отрицать. Я разоблачен. Дело в том, что мы с Николаем давние приятели. Да и я обязан ему тем, что он встроил меня в вертикаль.

– Ты знаешь, что в условиях нашей всё ещё зарождающийся рыночной экономики все сделки купли-поглощения средне-крупных предприятий согласовываются с кем-то в администрации? А что если я скажу тебе, что это именно Николай дал добро на захват твоего предприятия? Какой же это друг?

Власова передёрнуло.

– Это очень хорошо, что я вовремя тебя просветил. Видишь ли, Колян мне не нравится. Наверное, в силу разного взгляда на жизнь. Как ты думаешь, почему развалился Союз?

– Андропов, заговор чекистов, конфликты между демократическим крылом КГБ и консервативным крылом, сдача партийной элиты страны США в обмен на подачки, – еле выговаривал Власов.

– Это тебе по телевизору сказали? Союз развалился, потому что в его броне не было пустот. Когда копье пробило броню, оно вонзилось прямо в тело, хотя могло увязнуть в пустоте, не задев жизненно важных органов. Петров сторонник наращивания брони, а мы с тобой сторонники создания пустот. Знаешь, когда моё терпение лопнуло?

– Нет.

– Когда Коляну хватило наглости назвать твою прекрасную концепцию оружия массовой информации своей. Для меня это была последняя капля.

– Я так понимаю, что вы хотите его каким-то образом прогнать и поставить меня вместо него? Но дело в том, что основная часть моих концепций, – недоговорил Власов.

– Ох, Миша, – Хорьков улыбнулся. – Если бы я мог, я бы уже давно так и поступил. Видишь ли, Петров имеет некую поддержку в кругах силовиков. Николай очень удобен этим людям в силу похожего мировоззрения. Но я не могу терпеть весь этот оборонительный, окопный подход к внутренней политике, который разрушил Союз. Очень жаль, что вы не застали наше совещание, могли бы наглядно понять, о чем я говорю. В политике нужен творческий подход.

– Это точно, – поддержал Власов.

– Так что, Миша, мне не нужны бездарности в моем деле. Николай хочет выбить себе место в Партии, и он почти заручился поддержкой нужных людей. Я не могу этого допустить. Я буду продвигать тебя в Партию по своей линии. Я знаю, что большая часть твоих с Петровым концепций родилась из перестроечного наследия твоего отца. Но я вижу в тебе большой потенциал. Не разочаруй меня.

– Спасибо, – Михаил изо всех сил пытался сдержать восторг. – Я в огромном долгу перед вами.

– Разумеется, этого нашего разговора никогда не было. Удачи.

Власов не думал, что Хорьков будет врать ему. И всё равно он до конца не понимал мотивов Петрова. К счастью теперь у него появился покровитель, и это придавало Власову уверенности. Власов помнил о наставлении Хорькова и не переходил к открытому противостоянию с Петровым. Но это было только частью проблемы. В голове Михаила бушевали глубокие этические противоречия. Михаил был озабочен проблемой справедливости и правильности своих действий. С одной стороны он никак не мог принять свой род деятельности, так как занимался операцией прикрытия для непонятной ему мрачной деятельности власти, которая не совсем была направлена на развитие российского народа. С другой стороны Михаил понимал, что если он опустит руки и уйдет во внутреннюю иммиграцию его место может занять циничный и бездуховный человек, так что Михаил решил поступать, как поступали те люди, которые вступали в КПСС для тщетного улучшения её изнутри. Ведь выдвинутый пражской весной лозунг построения социализма с человеческим лицом так и не был реализован, а советский человек был вынужден до конца жить в социализме с нечеловеческим лицом.

Власов недостаточно хорошо следовал давнему совету Петрова. Не вытравленного в нём интеллигента мучала совесть. Ведь он как бы тоже участвовал в этом большом распиле. Михаил пытался создать концепцию, чтобы вернуть простому русскому человеку чувство надежды хоть на какое-то будущее. Он много раз перечитывал Черновик для поиска позитивных идеи. Впоследствии пришлось попросить у отца остальное собрание сочинений. С трудом Власову удалось систематизировать хоть что-то в концепцию.

Аня закрыла Михаилу глаза руками.