– Что с тобой не так на этот раз? – спросил Владислав.

– Крики, – еле выговаривал Михаил. – Ты слышал?

– О чем ты? Кому-то надо пойти запустить генератор.

Вагончик со скрипом начал медленно набирать ход.

– А. Не надо. И так поехали.

– Мне страшно, – признался Власов. – Я не могу пошевелиться.

Владислав порылся в рюкзачке за спиной, достал аптечку, отыскал в ней пенал. Порывшись в нём, он дал Михаилу две капсулы и сказал ему, что это поможет. Власов проглотил загадочные таблетки. Тем временем вагончик набрал скорость, Владислав удалился в кабину управления. Михаил продолжил лежать на полу. Он смотрел на лампу, свет от неё переливался разными цветами, это успокаивало Власова. В какой-то момент вагончик показался ему самым лучшим местом на земле. Он вспомнил, как в детстве ездил с родителями отдыхать на море. Как он лежал на верхней полке в купейном вагоне поезда и всю ночь смотрел на звезды под стук колес. Ему казалось, что он видит сон наяву.

Восприятие Михаила серьезно исказилось. События стали такими плавными и приятными, что чувствовать страх было просто невозможно. Власов продвигался по туннелеобразным катакомбам подземного комплекса. Он освоился в стрельбе из винтовки Гаусса и поражал ей сначала бригады латышских стрелков и отдельных НКВДшников, а потом и совсем уже каких-то зомби-чекистов. Ему было весело. По мере продвижения по комплексу обстановка становилось всё более инфернально-совковой. А когда они попали в длинный коридор с зелёными стенами и тусклым освещением, Михаил подумал, что снова очутился в Лагере.

Власову сильно запомнился момент, когда они вошли в другой комплекс подземного института. Михаил думал, что он попал в советский санаторий из детства. Особенно из-за большего количества растительности и висевшего на стене барельефа с ликом Ленина. Михаил видел, как лицо Ильича переливалось всеми цветами радуги, Власову хотелось взлететь, чтобы влезть в это свечение. Но тут помещение стало заполняться специальной дивизией имени Ежова, а по стенам поползли гоблиноподобные бритые советские зэки. Владислав перевёл БФГ в режим пулемёта, а Михаил начал резво отстреливать всё, что шевелиться. По ходу отстрела Михаил стал замечать, что в его мягкое радужное состояние начинает врываться что-то агрессивное. Он слышал чей-то шепот, у него начинала слегка болеть голова.

– Товарищи! – теперь голос из репродуктора напоминал истерику, – Перекрыть все проходы к лабораториям. Защитить наши ценности! И как один умрем в борьбе за это!

Они проходили по длинному пахнущему хлоркой туннелю с белыми стенами и люминесцентными лампами на потолке. У Власова начались серьезные визуальные галлюцинации. Стены обрастали красными корнями, Михаил слышал шепот и крики, он даже сказал об этом Владиславу.

– Это твои девочки пытаются достучаться до тебя, – ответил он.

И правда. Михаил слышал кокетливые женские голоса, он представлял образы этих девушек, но в его сознании был только образ Анны. И тут она возникла уже наяву. В черном кружевном белье она извивалась вокруг Михаила. Власов не обращал внимания, а она одаривала его лукавой ухмылкой и всё равно продолжала танцевать, как бы провоцируя его. Когда Анне надоела откровенная пассивность Власова, она решила переключить своё внимание на недоумевающего Владислава. Она соблазняла его, позволяя себе более близкое взаимодействие. А когда она уже вцепилась в него ножками и начала ласкать сначала его руки, а потом дело дошло до попыток снятия его шлема, Михаил разозлился и силой оттащил её от Владислава. Анна смеялась от всей души. Владислав молча стоял.

– Вот сучка, – подумал Михаил.

– Пошло добро? – спросил Владислав.

– Ага. Как ты узнал?

Пройдя туннель, они попали во что-то вроде обучающего полигона для ведения боев в городских условиях. На втором этаже была остекленная смотровая, где бегали люди в форме. Внезапно стало понятно, что стекла были ещё своего рода экранами, на которых возникло поросячье лицо депутата Пиздяева. Михаил удивился. Пиздяев был известным депутатом Партии, который все эти годы так настойчиво боролся за повышение прожиточного минимума в России, что с каждым годом этой борьбы его физиономия увеличивалась в разы.

– Твари! Предатели! – Пиздяев был в истерике. – Выпустить усиленный батальон имени Павлика Морозова! Раздавить гадину! И как один умрем в борьбе за это!

Власов ощущал непонятную дрожь под полом. Металлические люки на полу открывались. Из них выезжали цинковые гробы, в которых находились зомби-чекисты в позднесоветской амуниции солдат внутренних войск. Вооруженные сапёрными лопатками со страшным мычанием они шли в атаку на Михаила и Владислава. Правда, Владислав успевал уничтожать их ещё в гробах, а Михаил отстреливал тех, кто всё же успел вылезти.

– Кто из вас первым уничтожит врагов народа, получит помилование и двойную баланду в шапку! Вперед! И как один умрем в борьбе за это! – визжал Пиздяев.

Михаил заметил как железные ворота, которые служили входом в очередной тоннель, медленно открывались, после чего на них хлынула толпа бритых зеков в ватниках и с заточками. Михаил стрелял в них, но зеки всё прибывали и прибывали. Даже огромные черные энергетические пучки из БФГ Владислава не могли остановить эту стаю тюремной саранчи. У Власова резко заболела голова, в его глазах потемнело, он уронил винтовку. Зеки набросились на него и повалили на землю. Какой-то зек бил его заточкой в глаз, но стекло шлема выдерживало. Михаил видел, как стены обрастали кровавыми корнями, его тошнило. Он слышал визг Пиздаева.