Мы подъехали к овощной лавочке, около которой стоял этот самый автобусик – Фольксваген-Транспортер. «Это мой», – сразу же подумалось мне. Ханс сходил за хозяйкой, и у нас, а вернее, в большей степени, у Ханса состоялся с ней разговор.

Хозяйка – турчанка, как я до этого слышал, лет пятнадцать уже живущая в Германии. Ханс задавал ей вопросы. Она отвечала. Татьяна, как могла, переводила технические термины. Наконец, разговор закончился. Таня сказала, что машина в хорошем рабочем состоянии. Единственная проблема – торговаться хозяйка наотрез отказалась – цена вчерашняя.

– А что, смотреть мы машину не будем? Завести… ну, проехаться там…

Таня перевела мои опасения. Ханс расхохотался. После чего мы поскалили зубы, прощаясь. Мне очень нравилось это «чу-узз». Какой-то отголосок от нашего отдания чести – «честь имею». Об этом я подумал, вспомнив польское прощание: «чэшьч».

– Я не понял – это что было? Вот так просто посмотрели и все? Ни «да», ни «нет»?

– А что? Нужно было сразу говорить? – Таня засмеялась, – Ты что – уже сделал выбор? Так, может, уже дальше и не поедем?

– Честно говоря, мне машина понравилась, но мы же ее не проверяли, – возмущенно сказал я.

Ханс снова расхохотался, слушая, что синхронно переводила Татьяна. Теперь стал говорить он, Таня переводила, а я слушал:

– У нас так есть… я задаю вопросы… она отвечает… все это при свидетеле… в конце я спрашиваю… есть ли какая-то неисправность… которую я не спросил… Я могу вернуть машину… если мне сказали неправду.

– Ага, а как я ее верну, если что?

– Не бойся, – перевела Татьяна, – она не обманет, ей не нужны лишние проблемы – она не немка, – и от себя добавила, – Она же не тебе продает машину, а Хансу. Она даже знать не будет. Он завтра заберет у нее бриф – техпаспорт, и вы поедете оформлять машину без нее. Здесь не так, как у вас.

Она сказала «у вас», и это как-то резануло мне слух.

И все же я волновался. Ну как так? Это же – лохотрон. Если бы не Таня и Ханс, я бы в жизни на такое не пошел. Но мне было неудобно перед ними за их терпение, за отзывчивость, за возню со мной, хотя своих забот полон рот. И я успокоился: будь что будет. Тем более, я знал кучу случаев, когда крутых специалистов наши русские, а точнее, казахские немцы имели как сосунков, впаривая такие машины, что иногда те и до Польши даже не доезжали. Судьба есть судьба, и чего ее гневить. Все же хорошо.

Транспортер меня полностью устраивал. Подумаешь, ну есть несколько «пауков» по кузову. Ну а что я хотел? Машина-то не новая. Да совсем не новая – пятнадцать лет. Единственное, что меня настораживало, это двигатель с воздушным охлаждением. Но, как говорил Ханс, двигатели эти очень надежные, высокотемпературные, и скорость можно держать хорошую, даже с четырехступенчатой коробкой передач. Сказал, что это самолетный двигатель, с «Мессершмитта», с двумя карбюраторами. Бундесвер приспособил их на машины, когда появились реактивные двигатели, чтоб не валялись на складах – слишком много их было выпущено.

«Ну и ладненько. Самолетный так самолетный – главное не спикировать по дороге домой. Интересно, а как у него «печка» работает?» Этот вопрос – совсем не праздный. За несколько прошедших дней похолодало и здесь. Днем температура не поднималась выше семи градусов. А по ночам падала до минус двух-трех. А ведь мне ехать предстояло в настоящую зиму, где без обогрева лобового стекла – каюк. Да и самому будет не сладко.

Короче, дальше смотреть мы не поехали. Я уже был согласен. Но Татьяна настояла на том, чтобы я подумал хорошенько, взвесил все «за» и «против».

Какое там? Выбор уже сделан, и, судя по всему, не мной. Мне оставалось только подчиниться желанию обладать этим чудом – детищем союза авто– и авиапрома Германского Вермахта. «Судьба привела меня к нему, вот пусть теперь обо мне и позаботится». Я даже где-то внутренне испугался такой кощунственной наглости со своей стороны. «Тьфу, тьфу, тьфу». Однако выбор сделан: «Беру!»

– Ну что ты решил? – первое, что спросила Татьяна, когда они с Хансом вернулись вечером домой.

– Беру, – отчеканил я.

– И нет никаких сомнений? А то еще поищем, – как-то не искренне проговорила она.

Чувствовалось, что ей уже надоела вся эта котовасия с моим неожиданным приездом, нарушившим ее привычный ритм жизни. Гость хорош до трех дней. А завтра – еще один, и того – пять. Почти неделя. Конечно, они устали от меня – все-таки напряжение есть.

– Нет-нет, Танечка, все путем. Этот вариант меня устраивает. Можешь звонить.

Наутро Татьяна ушла по своим делам. Мы же с Хансом должны были пойти забрать машину, потом оформить документы, получить транзитные номера и докупить кое-что для дома. Самое смешное из того, что следовало купить, были яйца. Обыкновенные куриные яйца, которые у нас, почему-то, исчезли. Хансу этот факт понять оказалось не под силу, сколько мы с Таней не пытались объяснить. Он твердил одно: если яйца не продавать людям, то они пропадут. Однако пропадали они, к сожалению, только для нас – белоруссов, потому что с повышением цен в России, у торговых посредников появился соблазн продать их дороже.