Чернь любила имена. Одно чудовище могло носить с десяток имён. Поговаривали, что будучи юной(уже смешно) и глупой(больше похоже на правду) Гитра носилась от одного края стены до другого с одной лишь целью — составить список тварей, обновить бестиарий. Её уши ласкали слухи о дивных чудищах, что готовы были терзать простой люд почём зря. Каталогизировать, присвоить категорию, поймать за хвост все имена, коими их кличут.

Мяхар не уставал забавляться, рассказывая, что воочию видел, как вместе с ней в путь пустился сам дух разочарования. И ежели у самого Шпиля, едва она сделала первый шаг, он едва ли был размером с горошину, то вернулась она уже с самым настоящим исполином.

Оборотень в глазах крестьян рос и креп с каждой новой надумкой, обрастая тысячью клыков и девятью хвостами. Они спешили обозвать обыденность чудовищ чем-то непостижимым. Неустанно рядили обычного призрака то в хрумку, то в аляльницу, а то и вовсе норовили обречь повитушкой.

Вестовые, обивавшие пороги Шпиля, были богаты на описания бесчинств, что сотворила в их селении бестия. Но словно малые дети терялись в попытках хотя бы пояснить, как выглядело то, чему они присвоили имя мутрянки.

— То же, что и всегда, ар-ро, — бесцеремонно вмешался в разговор Мик. — Бабьи домыслы, да сраные портки от шороха в ночи. У селюка над ухом пыль в кулаке потряси — так он весь обгадится.

Лий с великаном спорить не осмелился, а вот его более разговорчивый собрат имел наглость возражать.

— Да куда там! — мальчишка как будто весь взвился. Понять его было не сложно: дылда-приблуда его селение почём зря ругает, заведомо в трусы без разбору записывает! Тут уж свой страх показать — что его слова подтвердить! — Выдранок Туса однажды поймал, сожрал, а через неделю Тус-то вернулся — выплюнул его выдранок-то.

— Через неделю от него дерьма кусок мог разве что остаться, — огрызнулся головорез. — Если он им с самого начала и не был.

— И всё-таки… — настаивал чародей. Бек, широко раскрыв глаза и повернувшись к нему лицом, принялся рассказывать.

— Ну, выдранок — это чудь такая, как выдранка можно не знать, господин маг? — мальчишка спросил и тотчас же прикусил язык. Сомневаться в знаниях чародея уж точно было ему не с руки. Словно боясь сболтнуть еще чего лишнего, он закрыл рот руками.

Рун не обратил на детский укол никакого внимания.

— Дальше!

— Он такой… да мы ж его видали, Лий! — он ткнул товарища локтем в бок, тот многозначительно шмыгнул носом и предпочёл согласно кивнуть. — Лапища — во, что у коня, только ширше, толще. Чудь одним словом! Хвостище, а изо рта второй. Двухвостый, потому и выдранок, ага?

Он глянул Руну в глаза с такой надеждой, что признаваться в своей непонятливости чародею казалось просто стыдным.

— А ещё он такой — тякучий, что жуть!

— Текучий? — Рун нахмурился. На его памяти подобными эпитетами можно было одарить разве что чародея, принявшего форму воды. В голову Двадцатого закрадывались подозрения, что мальчишка попросту нагло врёт, или представляет всё не так, как оно есть на самом деле.

Думать о том, что здесь буянит обезумевший и не пойманный, не обращённые в стелу лишний чародей ему даже не хотелось. Иначе Храпуны обратятся из тихого омута с придорожными чертями в клоаку сплошных бедствий.

— Ага! — подхватил Бек, часто закивав головой, решив, что его наконец понимают. — Сначала оно такое — вот прям У! Такое! А потом как будто раз — и что уж, только жирный, прям как Куд, ну тот, которого…

— О-о-он н-на, н-н-н-на-на зв-з-звер-ря пох-ож! — Лий едва справился с собственным языком.

— Ну точно! — товарищ заики хлопнул себя по лбу. — Зверь всяко разный. Как будто вот лошадь, а затем и бык, и змея, и курица! Мы его как увидали — жуть! Сразу дёру! Он-то у озера так и крутился, так нюхалом своим везде и совал!

— Ар-ро, брехня!

— Ничего не брехня! — Бек разве что не топнул ногой. От мальчишки за версту разило самым неистовым возмущением, на какое он был только способен. — Сам ты брехня!

— Я тебе глаза выдавлю, сопляк, и съем уши! — Мик выпрямился во весь свой могучий рост, нахмурив брови. Великан не желал давать спуску никому, кто смел сомневаться в его словах. Рун выскочил между ними двумя, на кончиках пальцев заплясали молнии — что можно было ими сделать тому, кого заклинания не пробивают? Парень не знал, но действовал по наитию.

— Т-т-ти-ти-тихо! — не без труда выдавил из себя Лий. И застыл на месте. В глазах мальчонки отразился неподдельный ужас. — В-в-в-вы слы-слы-ы-слышите?