Он кивнул во второй раз:

— Головореза оставь на меня, займись моим двойником!

Ответа Ска он дожидаться не стал, лишь краем глаза увидел, как фальшивый чародей начертил себе клинок прямо в воздухе — и сразу же взялся за рукоять.

Интересно, успел спросить себя парень, прежде чем встал во весь рост перед громадой великана — чей он страх? Это Читль боится попасть в лапы к головорезу или же Лий?

— Ар-ро, сопляк, второй раунд? — великан хмыкнул, криво утёр кровь рукавом и сплюнул наземь. Синие отростки травы поймали его зуб на лету и утащили в густой кустарник. — Я ждал, что это случится.

— Ты даже ненастоящий, — Рун сам не понял, зачем ему ответил. Разбойник лишь цокнул языком.

— Тебе от того проще? Или так лучше, когда не признаёшь правды? Рун поводил плечами в стороны. Ещё вчера при нём почти не было маны для подобных фокусов, но сейчас…

С каждым шагом юный чародей становился больше. Мир в его глазах уменьшался — будто он крал размеры у всего и сразу. Тело разрасталось, мышцы наполнялись новой силой. Парень вдруг почуял зуд у самого уха — сигнал от интуиции, что ещё чуть-чуть и его собственное заклинание выйдет из под контроля. Ничего, сказал он себе, стиснув зубы — ему хватит и того, что получилось. Заревев, будто медведь, Рун схлестнулся с Миком.

Они столкнулись друг с дружкой будто две скалы. Но даже почти сравнявшись с разбойником в размерах он всё равно оказался ниже его на полголовы.

Места магии как будто не осталось вовсе. Кубарем, словно дворовые коты, они покатились по земле. Огромные кулаки, вспарывая воздух с каждым замахом, тяжело и едва ли не с грохотом опускались на их титанические тела. В незащищённые бока, животы и поясницы нещадно впивались зубастые булыжники. Одежда мокла сразу от пота, крови, и жижи из разломанной травы. Жгло, будто огнём, но сражающиеся исполины терпели.

Ведь потерять врага из виду всего на мгновение — проиграть, стать добычей, сгинуть во мраке навек…

Лбы покрывали крупные капли испарины.

Мик был дик, словно разбуженный во время зимней спячки медведь. От него за версту разило силой и мужской мощью. Каждый пропущенный Руном удар взрывался дикой болью в его теле: не примени он на самом себе заклятье, и разбойник бы попросту его раздавил.

— Я использую тебя, как нужник, ар-ро! Я вытру твоим кудлом задницу, мажонок! — у великана оставалось дыхание для того, чтобы говорить. Руну повезло меньше. Став больше он получил и силу, и твёрдость собственной шкуры, но утратил былую живость и ловкость. Будто сам мир сопротивлялся его неестественно разросшемуся телу. Неуклюжесть норовила охватить его с ног до головы.

Мик бодался, словно израненный вепрь. Его голова будто молот врезалась юному чародея в грудь — у Руна тотчас же закончилось дыхание. Словно выброшенная на берег рыба он хватал воздухом ртом, но головорез не унимался. Кулаки великана дробили рёбра, выколачивая из наглого мальчишки дух. Не выдержав его напора, наконец, Рун упал.

В голове несчастного пробудился глупый капризный мальчишка. Едва получив обидного щелчка по лбу от Кианора, Рун рыдал как в последний раз и бежал жаловаться. Матриарху, Мяхару, пару раз мастеру Рубера, но тот вместо жалости предпочёл выпороть ябеду.

В глубине души зарождались горькие слёзы обиды. Краем глаза он видел Ска — фальшивый чародей управлялся с магическим клинком не хуже его самого, если не лучше на порядок. Ему хорошо — он черпал ману прямо из источника окружающего безумия. Плетения были жуткими, непонятными, и вовсе даже не плетениями — лишь их скользкой имитацией. Но с ладоней самозванца слетали огонь и молнии. Он ловил голыми руками выстрелы из её малурита, норовил вернуть непрошенный подарок. Гигантскими, магическими руками он хватал её, что куклу, с силой колотил оземь — сколько ещё сможет вытерпеть её стальной каркас, одним только Архи ведомо…

— Что, ар-ро, неважно себя чувствуешь? Может быть, устал?

Рун попытался развернуться, встать на ноги, но носок разбойничьего сапога едва ли не колом саданул его по животу. Боль дикой змеёй завертелась внутри юного чародея, изо рта брызнула кровь. Грязная пятерня схватила его за волосы, будто деревенскую девку, из глаз брызнули слёзы.

— Знаешь что жутового в таких лудохах как ты, ар-ро? — великан сел на чародея верхом, придавил своим весом к земле. Рун заёрзал в тщетных попытках высвободиться, словно жук. Разбойнику, что властвовал теперь над ним, это нравилось — парню казалось, что он слышит запах его удовлетворения.

— Каждая мажовья кля считает, что без неё этот мир был бы пуст, сир и убог. Что без таких как ты не обойдутся. Верно, пацан? Ты ведь так считаешь?

Молчание чародея его бесило. Разбойник что есть сил ударил его головой оземь — из Руна будто бы разом выбили все здравые мысли. Во рту крошевом норовили забиться в глотку выбитые зубы. Парень плюнул перед собой густой, кровавей кашей.

Ушей коснулся жуткий смех головореза. Мик облизнул высохшие губы.

— Ар-ро, где бы не появилась твоя тощая задница — ты везде оставил след. Словно улитка, только слизь и дерьмо.