Шрифт:
Растрелли, закончившему эту работу к середине века- Значительно расширив среднюю часть здания, Растрелли добавил к ней галлереи, одну из которых закончил церковью, другую так называемым „корпусом под гербом". Этот внешний вид дворца сохранился без существенных изменений и до сих пор. Что касается внутренней отделки, то в соответствии с французской модой вся она была исполнена в веселом и причудливом стиле рококо. Русское дворцовое строительство и впредь следовало, указаниям французской моды. В конце семидесятых годов архитектор Фельтен по заказу Екатерины II переделал во дворце несколько зал в новом классическом стиле.
В XIX столетии в связи с возникновением в Петергофе других более современных' царских жилищ, за Большим дворцом остается только официальная жизнь, т.-е. парадные увеселения и приемы. Он уже не переделывается, но тщательно поддерживается, как недосягаемый образец лучших времен монархии. Особенно значительные реставрационные работы происходят при Николае I, тщетно пытавшемся на закате дворцовой культуры подновить обветшавшую роскошь прошлого столетия.
Подновление старых дворцов, расширение территории Петергофа и сооружение многочисленных павильонов - все это было свидетельством чрезвычайных забот Николая 1 о поддержании престижа монархии, о восстановлении ее внешнего великолепия.
В сороковых годах XIX века происходят большие работы в петергофском дворце. Наряду с капитальным ремонтом исправляется живопись, восстанавливается позолота, возобновляется мебель. Не подлежит никакому сомнению своеобразно-„музейный", реставрационный характер всех этих работ. Парадные залы не подвергаются переделкам и только второстепенные комнаты восточной половины дворца значительно изменяют свой облик; и то только потому, что их обивка пришла к тому времени в совершенную ветхость, а первоначального убранства они были лишены еще в начале XIX века. Нетрудно разгадать смысл этого бережного отношения к прошлому. Столь убедительных форм прославления монархии, как созданные XVIII веком, в николаевскую эпоху создать было нельзя и оставалось молодящуюся монархию одевать в старые наряды.
Поэтому особое значение приобретает отделка так называемой Ольгинской половины дворца, подражающая елизаветинскому рококо парадных зал. Придворный архитектор Штакеншнейдер - расторопный исполнитель заказов Николая I и редкий мастер в области подражательных стилей, оказался как нельзя более „ко двору" и почти все николаевское строительство в Петергофе связано с его именем. Ольгинскую половину он устраивает в 1846 году в восточном корпусе дворца, выступающем в Верхний сад, на месте бывших здесь ранее личных комнат Александра I. Отделка этих комнат была приурочена к свадьбе дочери Николая I Ольги с принцем Вюртембергским. Но этот случайный повод (новобрачные пользовались этими комнатами несколько дней до отъезда в Вюртемберг) интересен только тем вотчинным, семейным характером, который старался Николай I придать Петергофу, одарив каждого из своих многочисленных детей дворцом, павильоном или даже деревней в окрестностях Петергофа. [1]
[1 О последующей судьбе Ольгинской половины см. стр. 66.]
„Доношу вашему величеству сего февраля 21 дня в Питергоф в работу пришли 150 человек татар из Азовской губернии, да из Московской губернии по прежнему наряду присланных работников 476 человек отправлены в Питергоф".
Доношение конторы от строений 1716 г.
„Работные люди"
Создание Петергофа потребовало колоссальной затраты и жестокой эксплоатации рабочей силы. Фундаментом для великолепной царской резиденции послужили кости сотен и тысяч „работных людей", жизни которых должны были компенсировать несовершенство строительной техники и исключительно неблагоприятные природные условия прибалтийского края. Болотистая почва, суровый климат, постоянные бури и наводнения, - все это чрезвычайно затрудняло строительные работы и ложилось двойным бременем на плечи подневольных строителей „российского Версаля".
Там, где росли только мох да карликовые породы деревьев, нужно было по царскому приказу насадить парки и возвести дворцы. Деревья с огромными трудностями везли с далеких окраин России и из заграницы. Но мало этого: почва была настолько низка и болотиста, что приходилось издалека на баржах подвозить и землю. На каждом шагу возникали новые трудности и неудачи. То при постройке Большого дворца появилась грунтовая вода, залила его основание и только Леблон спас положение, устроив дренажные сооружения для спуска воды. То при рытье канала в Нижнем саду из почвы начали бить „великие ключи", воду от которых выливали „днем и ночью неумолкая". То жестокая буря ломала и выкорчевывала деревья, а очередное наводнение сносило только что законченные постройки. Нелегко было смирить водную стихию и отвоевать Петергоф у моря, а обилие ключевых вод замкнуть в фонтанные трубы и водоемы.
Для широко развернувшегося строительства новой столицы и окрестных резиденций не хватало ни местных рабочих, ни царской казны. Это дело было с самого начала объявлено государственной повинностью всей крепостной страны. Каждая деревня обязывалась выделить положенное количество работников и предоставить деньги на их прокормление. Таким образом только за четыре года было собрано до полутораста тысяч человек и свыше миллиона рублей, причем немалая часть этих сборов расходовалась на Петергоф. Однако, и этих людей оказалось недостаточно и на строительные работы постоянно назначались партии шведских пленных и целые полки русских солдат.