— Никогда не слышал, чтобы люди поседели после нападения разбойников, — пробормотал Кион.

— Один добрый доктор, который потом меня лечил, сказал, что это из-за сильного эмоционального потрясения.

Кион кивнул и не стал больше продолжать этот разговор. Никакая Ада не ведьма, раз изначально ее волосы были черные. Поэтому на Кионе не было паутины и поэтому девушка лечила его раны вместо того, чтобы просто съесть его мозг. Кион отбросил все сомнения и окончательно расслабился. Он снова посмотрел на Аду, на этот раз подольше задержав взгляд на ее фигурке. Пожалуй, время, проведенное в ее хижине, будет для Киона куда приятнее, чем он изначально думал. Ада перехватила его взгляд и смущенно улыбнулась, давая барду понять, что она совсем не против его компании.

Кион решил не терять времени даром. Он поднялся с места, подошел к Аде и одним рывком оторвал ее от стула, притягивая к себе. При этом он пятился к кровати. Но когда они оказались совсем близко к ней, Ада просто толкнула барда и тот упал на койку, а рана в боку отозвалась сильной болью.

— Сначала пусть все раны затянутся, — произнесла Ада, оставшись стоять у кровати.

Девушка мило улыбнулась Киону, словно бы этой улыбкой обещала исполнить все его фантазии, когда бард оправится от ран. Кион довольно растекся по кровати, уже предвкушая все прелести проведенного совместного времени с Адой. Девушка же задумчиво сложила пальцы у подбородка и глянула в окно, где вовсю светила луна, хотя ее свет практически не достигал болот из-за густого леса.

— Хм, а ведь мы могли бы кое-что сделать, — загадочно сказала она и глянула на Киона, — Ты пока полежи, отдохни. Я скоро вернусь. Обещаю, тебе понравится.

Озорно бросив последний взгляд на барда, Ада быстро выскочила за дверь. Кион остался один в небольшой хижине, полный недоумения. Интересно, что такого придумала Ада? Рыжий бард пошевелил пальцами ног, глядя на дверь. Он снова принялся медленно помирать от скуки.

Ады не было долго. По подсчетам Киона, около часа. Впрочем, время в одиночестве тянулось слишком медленно и вполне возможно, что девушка отсутствовала чуть меньше. Ада вернулась домой не с пустыми руками. Она держала какой-то большой красивый цветок, чьи белые лепестки слабо светились в полумраке комнаты. Кион не знал, как выглядел тот цветок, который обожали аристократы в столице, но моментально понял, что это именно он.

— Лунный лотос, — прошептал бард, выпрямляясь в кровати.

— Думаю, несколько красивых видений пойдут тебе только на пользу, — кивнула Ада.

— Ты умеешь делать из него настойку? — воодушевленно спросил Кион, наблюдая, как девушка подходит к столу и ставит на огонь полную кастрюльку воды. Лотос она пока оставила на столе.

— Настойку? — удивилась девушка, — Лучше заварить из лепестков чай, тогда лотос не просто отправит тебя в мир грез, но и заберет с собой боль.

Ада принялась хлопотать возле огня, ожидая, когда закипит вода. Кион наблюдал за ней с немалым интересом. Девушка аккуратно сорвала с лотоса лепестки и немного помяла их. Она объяснила, что так они дадут больше сока и эффект усилится. Кион нетерпеливо поерзал в кровати. Неужели он наконец-то почувствует на себе влияние лунного лотоса? И ему для этого даже не придется платить бешеных денег.

Между тем Ада кинула в кипящую воду лепестки, сняла кастрюльку с огня, поставила на стол и накрыла ее крышкой. Девушка пояснила, что воде необходимо настояться несколько минут, чтобы впитать в себя сок лотоса, а потом можно будет пить этот чай.

До ноздрей Киона донесся легкий сладкий запах. Примерно такой же исходил от Ады и барду совсем закружило голову. Он вспомнил, что она говорила что-то о том, что лотос заберет его боль. Значило ли это, что этой ночью Кион с Адой будут заниматься приятными делами вместо того, чтобы просто спать? Взгляд барда буквально прощупал аппетитную фигурку девушки и она, заметив это, улыбнулась в ответ. Кион понял, что ночь впереди обещает выдаться великолепной и хотел было подняться, но девушка остановила его жестом.

— Лучше останься на кровати, — сказала она, — Так будет гораздо удобнее. Я принесу тебе чай.

Кион послушно остался сидеть, наблюдая за Адой. Девушка взяла широкую кружку и налила в нее чай из лунного лотоса. Она аккуратно принесла кружку Киону. Прекрасный запах наполнил собой уже всю комнату. Кион почувствовал невероятное умиротворение только от одного запаха. Ада вложила кружку ему в руки и улыбнулась самой милейшей улыбкой на свете.

— Пей до дна, Кион.

Он так и сделал. Практически одним глотком осушил горячий чай. Ада стояла рядом и мягко улыбалась. Чай моментально ударил барду в голову, полностью вытесняя все здравые мысли. От того, что девушка назвала его по имени, по телу Киона пробежали приятные мурашки. Ему хотелось, чтобы она звала его по имени еще и еще.

Кион рухнул в кровать, отдаваясь приятным ощущениям, вызванными чаем. Взор его заволокли видения прекрасных пейзажей, которые, казалось, просто не могли существовать в этом мире. Фиолетовые растения блестели в свете яркого солнца золотистыми искорками, бирюзовая вода в пруду поблизости тоже сверкала золотом. Кион протянул вперед руку и заметил на ней тонкие серебристые браслеты, похожие на ниточки или паутину. Сознание барда на секунду всколыхнулось, но тут же все мысли увязли в красоте местности и в сладком запахе лунного лотоса. Кион вдохнул воздух, всем своим естеством наслаждаясь этим ярким солнцем, этими невиданными растениями, теплой блестящей водой и запахами, так приятно ласкающими ноздри.

На секунду его голову пронзила острая боль, но тут же отступила. Кион посмотрел на раскинувшийся красивый пейзаж перед собой, еще раз вдохнул сладкий запах и неожиданно понял, что отовсюду веет холодом. Краски и блики померкли и Кион начал падать в темноту.

* * *

На улице уже вовсю разлилась заря. В таверне Михаила осталось не так уж много посетителей, но на этот раз все они слушали рассказ рыжего барда, пока тот продолжал восседать на табуретке в центре зала. Пьянчуги теперь заняли столы вокруг Киона и ловили каждое его слово. Трактирщик недовольно протирал тряпкой стойку, за которой стоял. Этот бард все же сумел выиграть пари. Однако дядя Миша нашел его истории интересными, но самому Киону он в этом признаваться не собирался.