– У меня было обычное детство. Я уже рассказывал тебе, ты, возможно, забыл: я жил там же, где и сейчас, у меня был старший брат, Декстер: сейчас ему 20, и он служит в военной академии. Очень странно, но брата редко ставили мне в пример, почти никогда не требовали того, чтобы я поступал так же, как и Декстер. Раньше. А я хотел бы быть похожим на брата: его не контролировали, он всегда трезво оценивал свои возможности. А ещё у него прекрасная девушка: она учится на врача, частенько носит высокие причёски и готовит пироги. Отца я побаивался всегда, но мне упрощало жизнь то, что он редко бывал дома, был слишком занят работой. Хорошо и то, что он никогда не бил меня, а только ругался. До недавнего времени… Потом меня отправили в академию – я смог свободно вздохнуть. И вот, уже 10 лет моей полусвободной жизни подходят к концу…

Мы собирались на прогулку, а на улице начался дождь. Малкольм выглядел, как идеальный поэт: в больших очках, чёрном пальто на пуговицах и с зонтом-тростью – годах в 20-х он с удовольствием носил бы цилиндры. На улице на него то и дело оглядывались девушки, восхищенно вздыхая.

– Когда я только начал учиться, друзей у меня не было. Я помогал с уроками, но дружбы не водил ни с кем. Потом я познакомился с Грегори, а с его помощью и с другими ребятами. Они считали меня душой компании, но я не был уверен в этом: я не терпел их курения, побегов с уроков – никогда в этом не участвовал. А вот несколько месяцев назад я обрёл настоящего друга, – он повернулся ко мне, приподняв бровь, – Тебя. Я благодарен тебе, Адам. Ты – единственный человек, которому я могу рассказать абсолютно всё: отец не захочет слушать, мать я расстраивать не хочу, а тебе я доверяю на все 100.

Посмотри на дату письма, которое ты нашёл: это было 24 марта. Именно в этот день я узнал о том, что Малкольм доверяет только мне. Тогда мы обнялись. Мне стало так легко: Пэрриш наконец-то был спокоен. Единственное, что его беспокоило – это возвращение вещей домой завтра.

– И как это провернуть?

– Всё легко и просто: позвони домой и попроси мать отправить отца куда-нибудь на пару часов – мы приедем и оставим твои вещи. Я тебя одного туда не пущу, – я сам не был до конца уверен в своем плане.

– Хорошо. Будем надеяться, что всё получится, как надо.

Заговорщики из нас были никакие, да и сам заговор был не очень, но по-другому было никак.

– Ох, Малкольм, тебя можно вносить в список достопримечательностей!

– Почему это? – он нахмурился.

– На тебя девушки смотрят постоянно: проходят мимо и оборачиваются, – я рассмеялся.

– Ой, ну прекрати ты, Адам. Мне девушка не нужна, понимаешь? Я занят, времени у меня свободного мало, да и не хочется как-то романтику заводить. А вот ты меня порадовал вчера, так порадовал, – Пэрриш говорил о походе на каток, – Сделайте серые приглашения с чёрными и белыми геральдическими лилиями!

Меня всегда забавляло, когда Малкольм представлял нашу с Аннабель свадьбу.

– Надень красный галстук, тебе пойдёт.

– Ага, а свидетели будут с красными бабочками, не так ли?

– Вот, ты меня прекрасно понимаешь, – для меня было счастье – видеть его таким спокойным и радостным.

Я бы доверил Пэрришу организацию своей свадьбы. Вот не о чем было поговорить двум подросткам: мы никогда не затрагивали «вечные» темы в наших беседах. Только иногда заводился разговор о мечтах, но ты это уже понял.

Вечером мы вернулись домой. Я бежал впереди, чтобы Малкольм не вздумал снова занять мою кровать. Я прыгнул в подушки, невероятно довольный собой.

– Ну как тебе вкус поражения Пэрриш?

– Смотри, не привыкай, Говард.

На следующее утро Малкольм в моём сопровождении, с ужасной тяжестью на душе, отправился домой. Перед дверью он тяжело вздохнул и вошёл. Нас ждал неприятный сюрприз.

– Отец?.. – уверен, у Пэрриша в этот момент сердце рухнуло в пятки. – Я… приехал оставить вещи – завтра в академию.

– Прекрасно, а то я подумал, что ты переехал, – мистер Пэрриш перевёл свой взгляд на меня. – Познакомишь с другом?

– Адам Говард, приятно познакомится, – я сам протянул руку.

– Роберт Пэрриш, – отвечал он сухо, у меня по спине пробежал холодок.

Мы, невероятно встревоженные и испуганные, стояли посередине гостиной, глядя то друг на друга, то на мистера Пэрриша. Напряжение в комнате можно было смело резать ножом. Малкольм в последний раз взглянул на отца и поднялся в свою комнату. Я смог рассмотреть мистера Пэрриша: он был высоким и крупным, но не полным, его волосы были такими же тёмными, как и у сына, но уже с проседью, все черты лица его были острыми, грубыми и холодными. Я заметил про себя, что мой друг больше похож на мать, чем на этого сурового мужчину.

– Итак, Адам. Чем ты собираешься заниматься после окончания учёбы? – голос мистера Пэрриша был настолько холоден, что на окнах могли вырисовываться ледяные узоры.

– Я собираюсь быть преподавателем, в идеале – преподавать в «Вестфилде», – отчеканил я.

Мистер Пэрриш направлялся в свой кабинет, а я покорно следовал за ним.

– Это хорошо. Очень хорошо. Вашим профессорам достойно платят. Я вижу, ты серьёзен, – он остановился у письменного стола из красного дерева и обернулся на меня.