– Успеем об этом поговорить, - уклончиво ответил Лайн.

Однако он обстоятельно расспросил Абалио о предыдущих местах службы. По ряду его замечаний Абалио составил о нем мнение как о хорошем специалисте и серьезном человеке.

День Абалио провел знакомясь с домом сотрудников, как его здесь называли. Довольно скучное получалось знакомство: с кем он ни пытался заговорить - ему не отвечали.

Обедал Абалио с Бриггсом. Вербовщик щеголял в шортах и маечке. Язык у него заплетался еще сильней.

– Нравится здесь? - приставал он к Абалио. - То-то. Я плохого не предложу. Сейчас едем с Гирчем на охоту. Жаль, тебя пока не можем взять. Вдруг потеряешься... - и неприятно осклабился.

Вечером Лайн представил Абалио доктору Смайлсу. Доктор жил отдельно от всех: на территории садика, в дальнем его конце, к наземному этажу был пристроен небольшой домик - тоже с плоской крышей, замаскированной пальмами и цветами. Флигелек этот Абалио заметил еще во время утренней прогулки. Сначала предполагалось, что во флигельке разместится госпиталь, сказал Лайн, но доктор настоял, чтобы под госпиталь отвели несколько комнат в общем здании, и поселился во флигельке один. Такую обособленность Лайн объяснил замкнутостью характера Смайлса.

По-видимому, хозяин ждал их: едва они приблизились к легкому заборчику, которым был обнесен участок вокруг флигелька, доктор замахал им с плоской крыши, где отдыхал в плетеном кресле с книгой в руках. Он был седой, большеголовый, незагорелый.

По лестнице, крепившейся к внешней стороне домика, они поднялись наверх. Смайлс приветствовал их сидя. Ноги его были укутаны пледом.

– Увы, - сокрушенно сказал он, - у меня последнее время плохо со здоровьем.

Столик перед ним был заставлен пузырьками с микстурой. Рукопожатие старик, однако, сохранил крепкое, уверенное.

Они тоже опустились в плетеные кресла. Доктор позвонил в колокольчик.

Пожилая полная негритянка в белом переднике, проворно вскарабкавшись по лестнице, принесла чистые стаканы и бутылку виски.

Абалио осматривался. Крыша напоминала веранду под открытым небом, располагала к отдыху и покою, к неторопливой беседе. Со всех четырех сторон ее окружали деревянные перильца. Из двух неярких фонарей, подвешенных над столом, лился свет. Огромные ночные бабочки, покружив вокруг фонарей и потеряв ориентацию, падали на стол, на плед, которым были укутаны ноги доктора.

– Откуда здесь электричество? - спросил Абалио. - Чтобы обеспечить электроэнергией такое здание...

– Галлактий, - лаконично отозвался Смайлс.

– Но ведь запасы галлактия... - Абалио вскинул глаза на доктора, желая удостовериться, что это не шутка. - Ведь галлактий добывать запрещено. Над всеми его месторождениями установлен строжайший международный контроль.

– Не все его месторождения учтены и известны международному контролю, - возразил Смайлс. - Местное, например... А поскольку запасы урана на Земле и других планетах подходят к концу...

Абалио ощутил, как сердце его набухает тревогой. Так вот почему Бриггс и Тубнер требовали, чтобы он скрыл от семьи, куда отправляется! Неужели их выбор пал на него, одного из той очереди, потому что именно его знания и опыт были им необходимы?

– Я занимался добычей галлактия. - Абалио с трудом подавил волнение. - Но теперь это запретный промысел. За него полагается суровое наказание...

– Объемы здешних разработок мизерны, - сказал доктор.

– Спичечного коробка галлактия достаточно, чтобы фабрики и заводы Европы работали бесперебойно месяц. - Абалио даже привстал со стула. Энергия, заключенная в нем, куда могущественнее всех известных видов топлива. Уран в сравнение с галлактием не идет... Но ведь сегодня никто не знает последствий использования галлактия! Несколько рабочих, занятых доставкой галлактия из шахты на поверхность, умерли в страшных муках... Я сам видел это.

Доктор смотрел на Абалио сочувственно.

– Вам придется испытать здесь еще не одно разочарование. Но я намеревался говорить с вами не об этом. Я рассчитывал услышать от вас... Если вам это не слишком тяжело, расскажите, какая сейчас жизнь там... Там, откуда вы прибыли.

Столько горечи и тоски было в его голосе, что Абалио устыдился собственной несдержанности. Ведь он только что прибыл сюда, в этот замкнутый, загадочный мирок, и все мерит прежними мерками. Каково же должно быть людям, которые живут здесь, как в заточении, не один год?.. И хотя воспоминания причиняли ему мучительную боль, он начал рассказ. Об Эстелле и Микки, о новой квартире, куда перевез их перед отъездом, об энергетическом кризисе, который все ощутимей дает о себе знать... И вдруг увидел: Лайн зажимает уши ладонями.

– Я что-нибудь не так говорю? - смутился Абалио.

– Я предпочел бы ничего не слышать, - выпалил Лайн. - Для меня та далекая жизнь - уже почти ощутимая реальность. Еще чуть-чуть, и я окажусь дома. Наверняка там все изменилось! Возможно, стало хуже. Ну и пусть. Зато я смогу читать газеты, слушать радио...

– Ничего этого здесь, увы, нет, - грустно улыбнулся доктор, обратившись к Абалио. - Запрещено, чтобы не вызывать печальных мыслей и ненужных волнений...

Абалио невольно посмотрел на раскрытый том, который доктор по-прежнему держал на коленях.