Дистанция между первым и вторым документом — 10 лет. Годы 1901 и 1910 отличаются друг от друга как с точки зрения формата деятельности России в Персидском заливе, так и в плане ее международных интересов и внешнеполитических приоритетов в целом. Если время появления на свет первого документа — это апогей политики Российской империи в зоне Персидского залива, то второго — ее перигей, если так можно сказать. Вместе с тем лейтмотив второго документа, также как и первого, — один и тот же: «забота о развитии» в Персидском заливе российской торговли, «всяческое ее поощрение», притом, заметим, в форме неконфронтационной, а по отношению к Англии — максимально корректной. Из документов, приведенных выше, хорошо видно, что досужие рассуждения относительно «русской дипломатической матрешки» в Персидском заливе, каких-то «коварных планах» России относительно захвата этого района силой, — не состоятельны.

«Когда говорят о выходе России к «теплому морю» на южных берегах Персии, — отмечается в специальном исследовании российских специалистов, посвященном разработке в начале XIX столетия перспективной программы военно-морской деятельности России, — то обыкновенно имеют в виду создание там (в Бендер-Аббасе или в другом пункте Персидского побережья) сильно укрепленного военного порта». Предполагается, что, обустраивая такой порт, цель его должна состоять в том, чтобы он был способен «служить постоянной базой и главным местопребыванием для могучей боевой эскадры». «Вдумываясь в смысл и цель существования в этой местности такого порта и такой эскадры, — подчеркивается в исследовании, — представляется, что ни смысла, ни цели, которые оправдывались бы интересами и потребностями народногосударственного организма России, в подобном начинании усмотреть нельзя». Строить в Персидском заливе военный порт и заводить эскадру «ради только охраны наших нынешних там торговых интересов» нет никаких оснований.

Вместе с тем, подчеркивается в исследовании, «мы весьма далеки от мысли, что России доступ к Персидскому заливу совершенно не нужен, ибо подобное утверждение было бы другою крайностью. Персидский залив уже ныне составляет важный торговый путь, значение которого со временем, весьма вероятно, удесятерится. Вполне естественно, что для русской торговли доступ к этому пути мирового значения представляется делом весьма важным» (11*).

В контексте такой оценки российские дипломаты высказывают ряд конкретных соображений. Из их донесений следует, что получение своевременной и правдивой информации о положении дел на морских торговых путях в зоне Персидского залива без «прямого дипломатического присутствия» России в Южной Аравии, скажем в Ходейде (Йемен), представляется едва ли возможным. Управляющий российским консульством в Джидде Дмитриев высказывается в том плане, что такую информацию могло бы давать «вицеконсульство в Ходейде, с факультативной, по примеру англичан, резиденцией в Сане». Оно «могло бы внимательно, — пишет Дмитриев, — следить за тем, что происходит и в Асире, выделенном теперь от Йемена, и особенно в Адене», региональном центре морских перевозок. Располагаясь в Ходейде, «вдали от пристального внимания англичан, всячески и повсюду мешающих работе русских дипломатов», в том числе непосредственно в Адене, «ходейдинско-санский вице-консул», как его называет Дмитриев, «мог бы добывать, и без всякого труда», сведения, нужные для торговых и морских интересов России в Персидском заливе.

И поставлять их, что важно, — своевременно. При этом нужно иметь в виду, пишет Дмитриев, что и «проживающие в Ходейде купцы из числа русскоподданных бухарцев (150 чел.), и экипажи пароходов Добровольного флота и Русского общества пароходства и торговли, регулярно посещающие Ходейду, имеют постоянную надобность в русском консульском представителе». Совершаемые в Ходейде различного рода «акты по торговым сделкам, — заключает Дмитриев, — присылаются для перевода в Джидду». И все это «с большой потерей времени»; не говоря уже о «необходимости выдачи различного рода свидетельств русскоподданным, постоянно проживающим в Ходейде» (11**).

Разработка и реализация «политики дела» России в зоне Персидского залива проходила при непосредственном участии Министерства иностранных дел. В период 1900 -1906 гг. внешнеполитическое ведомство России возглавлял граф Владимир Николаевич Ламздорф — выдающийся дипломат, «ходячий архив» внешней политики России, как о нем отзывался Сергей Юльевич Витте, министр финансов Российской империи (1893-1903 гг.), личность в истории России такая же яркая, как и граф Ламздорф.

Оба эти человека внесли, пожалуй, наиболее заметный вклад в реализацию «политики дела» — в укрепление позиций России на Востоке. Самые «звонкие пощечины», которые «англичанка», как на мидовском сленге называли Великобританию российские дипломаты, получила от России на Востоке, были нанесены ей С. Витте и В. Ламздорфом.

Являясь сторонниками активных действий России на Востоке, в том числе в Персии и в зоне Персидского залива в целом, С. Витте развернул там, как сейчас бы сказали, бурную финансовую деятельность. Англичане, почувствовавшие в действиях С. Витте угрозу своим национальным интересам, притом в масштабах всего Среднего Востока, отзывались об «азиатской деятельности» министра финансов России не иначе, как о «финансовой экспансии Витте в Азии».

В апреле 1893 г. С. Витте создал при своем министерстве специальную межведомственную комиссию — «особое совещание» — по вопросам развития торговли России с Бухарой, Персией, Афганистаном и Китаем. В 1894 г. откупил у купца Я. С. Полякова за 11 миллионов рублей принадлежавший ему частный банк в Тегеране, и сделал его лучшим банком Персии. И если российские дипломатические миссии в зоне Персидского залива были эффективным орудием политико-дипломатических акций России, проводимых в торгово-экономических интересах Российской империи ведомством графа Ламздорфа, то Учетно-ссудный банк в Тегеране — главным инструментом финансовой дипломатии С. Витте, нацеленной на решение тех же задач. Архивные документы свидетельствуют, что деятельность этого банка способствовала развитию русской торговли в Персии, расширению сбыта туда «изделий русских фабрикантов» и «вытеснению из Персии английских промышленных произведений».

Согласно статье, опубликованной в газете «Голос правды» (30 января 1908 г., № 713, с. 2) со ссылкой на слова английского консула, некоторые города в Персии сделались в то время «совершенно русскими, настолько русские товары стали получать в них перевес над другими». Конкурировать в силу этого, по его мнению, уже не имело никакого смысла. И консул рекомендовал английским предпринимателям не тратить в таких городах попусту время и «махнуть на них рукою», например, на Йезд.

Следует отметить, что в рассматриваемый нами период времени и российская дипломатия, и русский капитал действовали в зоне Персидского залива столь же инициативно и изобретательно, как и деятельная английская дипломатия, и пронырливый, по выражению русских коммерсантов, британский капитал. Судите сами. В 1889 г. русский подданный Я. С. Поляков основал в Персии уже упоминавшийся выше Учетно-ссудный банк. В том же году российское правительство получило от шаха исключительное право (сроком на 5 лет) на разработку проектов строительства в Персии железных дорог и выбор компаний для осуществления этих проектов. Тогда же русский купец Лианозов приобрел концессию на рыбные промыслы на Персидском побережье Каспия, а российские предприниматели Хомяков, Третьяков и Корф начали переговоры с персидским правительством о предоставлении им концессии на строительство Трансперсидской железной дороги (от Решта до южного побережья Персии). При непосредственном участии России была создана и знаменитая Шахская казачьей бригада (численностью в 1750 человек, под командованием российских офицеров). Официально она подчинялась военному министру Персии, но фактически руководил ею русский посланник в Тегеране (на основании инструкций Военного министерства России). Русский язык в бригаде был «обязательным к изучению», воинский устав — российским. Бригада считалась главной опорой власти: охраняла шаха, министерства, дипломатические миссии, банки, и даже взимала налоги с населения. Руководил легендарной бригадой полковник Владимир Ляхов. В 1908 г. шах назначил его генерал-губернатором Тегерана. Из сказанного выше видно, что Россия в Персии, то есть в крупнейшем государстве зоны Персидского залива, действительно была серьезным соперником Англии.

В 1906 г. министром иностранных дел России становится Александр Петрович Извольский. Суть программы российской внешней политики, предложенной новым министром, состояла в ликвидации «наследства графа Ламздорфа в Азии», то есть в урегулировании там, во что бы то ни стало, англо-русских противоречий, и в «развороте спиной к обдорам», то есть к азиатам, а значит — и к Персидскому заливу. Ослабленная войной с Японией, остро нуждавшаяся в иностранных займах, Россия оказалась перед неизбежностью политических компромиссов, в том числе с Англией, главным политическим соперником и торговым конкурентом в Персии и в зоне Персидского залива в целом. В переговорах о займах Лондон ясно дал понять, что положительное решение данного вопроса возможно, но только на определенных условиях. И остро поставил перед Санкт-Петербургом вопрос о «размежевании сфер влияния в Азии», и в этом контексте — о «сворачивании действий» России в Персидском заливе.