Шрифт:
– Тьфу ты! – наперебой принялись возмущаться Толя и Коля.
– Смотри, он опять за свое!
– Как же ты дальше жить будешь?
– Честно, – невозмутимо ответил Миша.
– Слыхал? – подтолкнул Колю Толя.
И тот, качая головой, просто набросился с упреками на правдивого друга:
– Прямо какой-то пещерный век. Посмотри вокруг! Разве сейчас так живут? Время-то какое? Кто смел, тот и съел! Не солжешь и не украдешь – хорошо не проживешь. Конечно, мы понимаем: это плохо.
Но ведь другие так поступают и вон чего добиваются!
– Власти, денег, славы! – подсказал Толя. – На каких машинах ездят, в каких хоромах живут – цари бы позавидовали!
Миша посмотрел на одного друга… На второго… И, наконец, как всегда, честно ответил обоим:
– Вы были бы правы, если б мы жили одной этой жизнью. А раз после нее, как я вам уже сотню раз говорил, да только вы не услышали, все только начинается, то лучше уж я изо всех сил позабочусь о вечном! Чем о каком-то временном…
– Опять двадцать пять! – воскликнул Толя и, кладя ладонь на плечо Коли, привычно сказал: – Пошли, друг! Он тоже никак не хочет нас слышать!
Это не было крупной ссорой или даже малой размолвкой. Просто Толя с Колей жили в первом подъезде, а Миша – в третьем. Приветливо улыбнувшись друзьям, он пошел дальше.
– А что, если он прав? – вдруг задумчиво сказал, глядя ему вслед, Коля.
– Что? – решив, что ослышался, переспросил Толя.
– Ну – а вдруг всё то, что он говорит и во что верит, – правда? Представляешь, какую непоправимую ошибку мы тогда с тобой совершим?
Толя недоверчиво посмотрел на Колю. Затем – на уже далеко отошедшего Мишу. Пожал плечами. И ничего не ответил.
А что, собственно, он мог на это сказать?
Чужая боль
Темно-синим, уже не столько весенним, сколько летним вечером детвора весело ловила майских жуков. Только-только появившись из-под земли и расправив крылья, те доверчиво летели на желтый свет фонарей. И… почти тут же, оглушенные, падали на землю.
– Ага! – слышалось торжествующе то в одном, то в другом конце просторного двора. – Есть! Поймал!
– И я тоже!
– А у меня сразу три!
Мальчики и девочки всех возрастов, от пяти лет до пятнадцати (а кое-кому увлеченно помогали даже родители) внимательно озирались вокруг. Заметив крупного, неповоротливого жука, они кидались к нему и сбивали прямо на лету. Кто курткой. Кто фуражкой. А у кого не было ни той, ни другой – прямо плашмя ладонью.
После этого пойманных жуков нанизывали на специально принесенные из дома шнурки или просто суровую нитку. И хвастали друг перед другом живыми ожерельями. Соревнуясь, у кого такое длиннее.
Жуки беспомощно перебирали лапками. Они хотели жить, лететь к свету. Ноне могли. А дети бездумно продолжали это жестокое занятие.
И только одна самая маленькая девочка сидела в сторонке и плакала, жалея майских жуков. За себя и за них.
Ведь сами-то они не умели плакать от боли…
TV-груз
– Алёша, тебе не кажется, что ты слишком много в последнее время смотришь телевизор? – спросил однажды Сергей Сергеевич сына.
– Да есть немножко… – ответил Лёша.
– Немножко?! – вмешавшись в разговор, возмутилась мама. – Да он целыми днями от него не отходит! Я уж не говорю про вечера!
У Лёши с родителями всегда, насколько он помнил себя, и вот уже до одиннадцати лет, были самые доверительные отношения. И он очень дорожил этим. Поэтому, глубоко вздохнув, честно сказал:
– Да я всё понимаю… Но как без телевизора? Он ведь не только интересен, но благодаря ему и много полезного можно узнать. Например, дополнительный материал к школьной программе!
– Ну да! Например, хоккей или футбол! – подсказала мама. На это Леше нечего было возразить.
А Сергей Сергеевич снова взял слово.
– Если бы это было так, как утверждаешь ты, на все сто процентов, я бы и слова тебе не сказал! – словно размышляя вслух, проговорил он. – Но, к сожалению, после даже действительно очень полезной, а иногда и душеполезной передачи начинается жуткая реклама или такое, что…
Он замолчал и вопросительно посмотрел на сына.
– Ты сможешь сам немедленно отключить то, что тебе вредно, даже душевредно, или вообще еще рано смотреть?