— Далеко нам еще?

Мильвио, не оборачиваясь, пожал плечами.

— А этот голос? Он все время звучит. Кто такая Львица?

— Марид, и только он, так называл Лавьенду. И я не знаю, в чем он не виноват перед ней. С Маридом я последний раз говорил за несколько лет до Войны Гнева. Мы не были дружны.

— Как и с Гвинтом?

— Нет, здесь другое, сиор. Гвинт назначил меня в соперники. Он завидовал, был обидчив. Марид же... Старше его только Нэко. Марид считал нас глупыми подростками, занимался своими делами и редко участвовал в пирушках. Мы не были врагами, пока не началась война. Просто у нас оказались разные стороны.

Они опять шли, слушая то шелест травы, то шепот. Этот бесконечный проникновенный шепот словно бы пробирался в кости Тэо, и выкинуть его из головы, как прежде, не получалось.

На очередное тело они наткнулись, когда до ворот осталось всего ничего.

Оно тоже вросло в песок, была видна лишь спина, плечи и часть светло-русого затылка.

— Еще один асторэ?.. — Тэо боролся с желанием откопать его, вытащить, перевернуть. Сделать хоть что-то правильное, но на этот раз Мильвио просто не остановился, и акробату скрепя сердце пришлось отправиться дальше. — Сколько их было с Тионом?

— Десять, может, больше. — Волшебник не обернулся, его ответ прозвучал глухо. — Это была лазейка, лисья нора, крысиный лаз, если угодно. Прямо в сердце нашей школы. Опасная уязвимость, которую Марид не смог закрыть, несмотря на приказ Скованного. Зеркала оказалось легко создать, но после союза с шауттами невозможно сломать. Единственное, что придумали на Талорисе, — заткнуть брешь с помощью демонов. Их было здесь... много. Даже Тион с ними в одиночку не справился бы. Потому с ним и пошли твои соплеменники.

— И все они полегли здесь, чтобы он дошел и нанес Скованному последний удар, — заключила Бланка.

— Ты видишь их?

— Увы. Я слепа в этом месте, как в первые дни моей новой жизни, и нити недоступны мне. Это была просто догадка.

— Да. Они все остались здесь, чтобы мой друг прошел. И про тот бой и подвиг никто не сложил песен. О нем даже не узнали. Помню только я благодаря рассказам Тиона.

— Перескажешь мне?

— Позже, сиора. Для подобной истории теперь неподходящее время и место.

— Я спрашивал немного о другом, — снова вернулся к интересующей его теме Тэо. — Сколько было асторэ с Тионом в самом начале? Когда вы стали проигрывать войну, и они пришли к вам.

— Тот день, сиор... Меня уже выжгли. Что тут сказать? Армия Лавьенды оставила поле битвы за собой. Это случилось под... а впрочем, не важно. Прекрасный город тогда оказался стерт в пыль, и сейчас о нем нет даже записей в Каренском университете. Это было тяжелое ночное отступление, небо горело.

— Я видела картину, посвященную приходу асторэ. Как раз в Каренском университете.

— Да. — В голосе Мильвио впервые за столько дней послышалось веселье. — Тоже имел честь любоваться ею. Красивая и талантливая работа. Алое небо, синие ткани, блестящие латы, густые живые тени, втекающие в походный шатер, расшитый золотыми звездами.

— Но... — Бланка почувствовала недосказанность.

— Художник не присутствовал при тех событиях, полагаю, он родился лет через шестьсот, так что вы сами можете вообразить, сколько там всего... неточного. Тион в латах, развалившись на троне и опираясь на меч, встречает асторэ. Лик его грозен и прекрасен. Разумеется, он совершенно не похож на себя и старше лет на тридцать, чем было в действительности. Смешное зрелище, учитывая, что шатер пришлось бросить, доспехи Тион никогда не носил, ограничиваясь кольчугой, да и то когда его убеждали военачальники, а вместо свечей был костер, который он разжег из сырых чадящих веток, потому что тогда, по его рассказу, шел жуткий дождь и он замерз точно собака.

— Но пламя загорелось синим?

— Верно, сиора. Не знаю, как асторэ тогда разыскали Тиона, но они явились. Все, кого не нашел Мелистат. Пришли под наши знамена.

— Тебе не кажется, что у них была своя цель? Без причины никто не ввязывается в чужую войну. Только ради выгоды. Не важно, о ком идет речь, о людях или таких существах, как асторэ.

— Конечно, мы это понимали. Да и те, кто пришел, не скрывали, чего хотят взамен. Их целью было не победить Мелистата, а уничтожить великих волшебников. Продолжить войну, затянуть ее, чтобы таких, как я, стало гораздо меньше. Чтобы мы вообще исчезли и больше не угрожали им. Никогда. Им очень повезло, что мы были проигравшей стороной и Тион принял помощь. Ему перестала быть важна магия, он хотел лишь мести. И остановить Мелистата. Скованный вряд ли бы пожал протянутую руку тех, кого ненавидел больше жизни из-за перчатки Вэйрэна. Так что все в итоге сложилось, как хотели асторэ. Волшебники добили друг друга. Магию забрал Тион, чтобы спасти остатки мира, который он когда-то так любил. Что же касается твоего вопроса, Тэо, то их было больше четырех сотен, и это был тот топор, что крушил шауттов. Но когда мой друг дошел до Талориса, последние остались здесь. Ты их видел.

— И все же кто-то выжил.

— Конечно. Те, кто не полез в мясорубку. Поэтому ты теперь с нами.

— Но, получается, асторэ обманули сами себя. Когда магия ушла, что-то изменилось в новой эпохе. Наш дар уснул. Рассчитывали ли они на такой исход?

— Я не знаю. Полагаю, да. Магия не так важна, как все привыкли думать, если она ведет к боли и смерти. Если когда она есть — не выжить. Так что, подозреваю, асторэ отдали её Тиону с легким сердцем и ничуть не жалели.

— Но сами стали превращаться в пустых.