Какое-то время они выравнивали сбившееся дыхание, так и не разъединившись, тесно прижимаясь и впитывая тепло друг друга. Твёрдая столешница неприятно впивалась своим краем в ягодицы девушки. Она попыталась сесть поудобнее, чуть сдвинуться… И это движение снова неправильно растолковал мужчина. Он напрягся, кляня себя за несдержанность, за то, что опять умудрился принудить жену к близости.

— Прости-прости-прости! — резко отшатнулся Шон, приводя свою одежду в порядок. — Нам не стоит видеться наедине!

Рончейя, резко выдернутая из блаженного состояния, не мигая смотрела вслед выходящему из кабинета мужчине.

— Ненавижу! — хлопнула она ладонью по многострадальному столу и почти сползла вниз.

Ладишон расслышал этот возглас, решив, что окончательно отвратил от себя девушку, что всё испортил и никогда не сможет оправдать своё дикое поведение, что потерял Рони навсегда. Он тихо вышел из дома, который строил совсем недавно в расчете на рождение детей… их с Рончейей детей, и свернул в сторону моря, не в силах нести скопившиеся эмоции в ни в чём не повинное жилище Мерлината, да и пугать старика своим состоянием не хотелось.

— Ненавижу такие моменты! — негромко ругалась девушка, поправляя одежду. — Ведь так хорошо всё было! Лучше бы уж просто молча ушёл, чем эти его “прости”.

Приближалась осень, в Академию съезжались преподаватели. Вскоре должны были появиться Авайя с Эйдишоном. Дарайя приехала к родителям вместе с Мерлинатом, её муж завершал дела и должен был присоединиться к беременной жене чуть позже.

Рончейя сперва смущалась при встречах с Дари, вспоминая свою роль в некоторых проблемах девушки. Но вскоре поняла, что та совершенно не умела хранить обиды и без тени сомнений полностью приняла новую родственницу. Рони даже разрешали прикладывать ладошку к круглому животику, внутри которого уже вовсю шевелился новый Ралроиг. В такие моменты она снова задумывалась о том, на кого получились бы похожими их с Ладишоном дети.

О чём думал Шон, догадаться было сложно. Прошло уже четыре недели с того неожиданно завершившегося ужина, и мужчина всё это время старательно избегал встреч с женой, боясь новой спонтанной реакции своего взбунтовавшегося тела. Вся выдержка, годами воспитываемая в любом соклановце Ралроигов, осыпалась сухим песком, смытая волной слишком сильных чувств.

Ещё одним испытанием для мужчины стало осознание простого факта — у его племянника уже будет свой ребенок, приходящийся Ладишону в какой-то степени внуком… А сам он до сих пор неприкаянный, живёт у вдовца — Мерлината, рискуя со временем стать таким же одиноким стариком. Хотя кто-то проговорился, что у профессора в другом мире осталась дочь, так что не такой уж тот и одинокий… В отличие от Шона.

Занятая последними приготовлениями к открытию Академии и своего факультета, Рончейя не сразу сообразила, что обычные женские недомогания никак не наступают. И лишь когда её внезапно затошнило от запаха рыбного супа, что приготовила Мини, вспомнила и про особые дни, и про их подозрительное отсутствие…

Вот так неожиданно, без всякой дополнительной помощи с её стороны, начал исполняться особый план по сохранению семьи. Первый порыв — тут же сообщить мужу новость — она, подумав немного, отмела, решив удостовериться, что подозрения не беспочвенны. Да и не было полной уверенности в реакции мужчины, так изобретательно избегавшего общения с ней. А вдруг он разозлится, подумает, что это очередная уловка хитрой женщины, повидавшей на своём веку больше, чем многие знакомые ему барышни?

Решив оставить этот вопрос на осень, когда все насущные дела утрясутся и отойдут на второй план, Рончейя с настороженностью прислушивалась к своему самочувствию, боясь спугнуть тот маленький лучик счастья, что поселился внутри её тела. Но не могла удержать мягкий свет, не выпускать его наружу, не сиять глазами, скрывая за таинственной полуулыбкой свою нечаянную радость.

Осторожно наблюдавший за женой Ладишон заметил и улыбки, и сияние глаз… Но в очередной раз сделал неправильные выводы, решив, что всё дело в возобновившейся связи с Перкидом, который ещё дважды приезжал в их город, чтобы подписать с Рони новые соглашения и обсудить свои необыкновенной красоты флаконы и коробочки. Шон с трудом погасил первый порыв и не стал пытаться перехватить соперника где-нибудь в малолюдном месте, чтобы кулаками объяснить нахалу простую истину — чужая жена неприкосновенна. В конце концов, женщина — не собственность, у неё своё мнение может быть и свои желания, а то, что они идут вразрез с его желаниями, так это его собственные проблемы…

Вот так и получилось, что чем сильнее сияла Рончейя, уже окончательно убедившаяся в своём прекрасном положении, тем сильнее хмурился и отдалялся Ладишон. Дети, заметив перемены, почти упали духом. Их маленький спектакль, получается, никак не помог. А новых способов соединить глупых взрослых они пока не придумали. Мелкие проказы Рони в последнее время вообще не замечала, своей новой улыбкой смущая тех, кто приходил жаловаться на братьев.

Пришлось снова совещаться с оборотнями, что с уважением присматривались к будущему декану боевого факультета, ведь с ним запросто обсуждал что-то сам король Сигелур.

— Есть ещё один вариант, — заявил самый старший из компании ребятни. — Но он опасный.

— И что? — Даер набычился, собраясь обидеться на такой неприкрытый намёк на трусость. — Можно подумать, мы чего-то боимся!

— Ну смотрите, я предупредил! — серьёзно ответил оборотень.

Идея была простой, но действительно довольно рискованной. Даер удивился, как это он сам до такого не додумался. Ведь взрослые вечно переживают за младших, а уж смертельную опасность они точно не проигнорируют. Опять же, после таких переживаний все обычно плачут и обнимаются. Должно сработать, он точно это знает!