— Значит, ты не шутил, когда говорил о возможности снести вершину горы?

Роберт рассмеялся и повернулся к груде обломков.

— Будь осторожна. Камни острые.

Он перелез через препятствие первым. Дженн осторожно двинулась за ним; подошвы ее сапог оказались плохой защитой от режущих кромок. Чтобы сохранить равновесие, Дженн попыталась ухватиться за стену и застыла на месте: ее рука коснулась широко распахнутой двери.

Ну конечно: стоит ли закрывать дверь, если вы собираетесь замуровать проход камнем? Дверь, однако, отличалась от всех, которые они видели во дворце. Дерево казалось более сухим и светлым, вокруг створок вилась резьба, повторяющийся мотив которой показался Дженн знакомым.

— Роберт! Ты это видел?

Не получив ответа, Дженн посмотрела туда, где он должен был находиться. В открывшемся ее взгляду зале был единственный источник освещения: окно в середине потолка; столб света с танцующими в нем пылинками упирался в пол.

Роберт стоял рядом, так что его правое плечо купалось в солнечном сиянии.

— Роберт!

Он не шевельнулся, не издал ни звука. Охваченная внезапным страхом, Дженн пересекла зал и коснулась его руки, пытаясь вывести его из оцепенения.

— Все напрасно! — Голос Роберта был безжизненным; в нем звучала такая безнадежность, словно он только что увидел перед собой грозное знамение. — Все напрасно…

Дженн повернулась и проследила за его взглядом. Стена… пол…

— О боги!

Стена высилась посреди зала, не примыкая к его стенам и не касаясь потолка. Она уходила вверх на два человеческих роста, в ширину достигала двадцати шагов. Когда-то ее поверхность была ровной, теперь же представляла собой мешанину выбоин; пол у ее подножия усеивали осколки камня. Кое-где оставались нетронутые участки, крошечные, не больше ладони; на них сохранились яркая роспись и резьба. Однако ни одного нетронутого иероглифа не оказалось.

Роберт рухнул на колени и стал перебирать кусочки камня.

— Гильдийцы… Они нашли то, что искали. Вот почему они не тронули библиотеку: она ничем им не грозила, а эта… эта надпись была опасна. Они ее уничтожили, Дженн! Ты видишь? Они ее уничтожили…

Дженн поразила нотка ужаса и горя в его голосе. Она положила руку на плечо Роберту, пытаясь дать хоть слабое утешение. Она не могла отвести глаз от оскверненной стены.

— Кто-то, должно быть, рассказал им, что это такое и где нужно искать, — прошептала она. — Но я не могу понять, зачем им было уничтожать надпись, — пророчество ведь их не касалось!

Роберт сел на пол и снова замер в неподвижности. Его полный горечи тихий голос отразился от камня стен:

— Дело не в этом. Они уничтожили надпись, думая, что тем самым помешают пророчеству сбыться. Ох, кровь Серии-лета, даже я не был настолько глуп, чтобы поверить в такое! Будь они все прокляты!

Дженн убрала руку и попятилась. Ярость, прозвучавшая в голосе Роберта, казалось, заполнила весь зал. Дженн сделала глубокий вдох.

— Роберт, не думаю…

— Пошли. — Он вскочил на ноги и рванулся к двери, прежде чем Дженн сумела его остановить. — Нет нужды оставаться здесь еще на одну ночь. Мы уезжаем.

Еле сдерживая нетерпение, Роберт кидал пожитки в седельные сумы. Когда его руки ничем не были заняты, они начинали трястись от усилия не показать владеющие им чувства.

Гнев…

Он сам во всем виноват. Он же ведь с самого начала знал, что ничего полезного они здесь не найдут, но все равно позволил Дженн поколебать себя заманчивыми идеями и доводами. Ну вот, он явился сюда и обнаружил именно то, чего ожидал… только он никак не ожидал ни найти надпись, ни узнать, что она уничтожена — намеренно уничтожена кем-то, кто и представить себе не мог всей ее важности.

Проклятие!

Закончив сборы, Роберт вскинул вьюк на плечо. Скорее колдовским зрением, чем глазами, он видел Дженн, которая, собрав свои вещи, вышла следом за ним из здания. Он отвел коней в древнюю конюшню, где они не страдали бы от дневной жары… Теперь день клонился к вечеру, скоро станет прохладнее, а потом наступит благословенная темнота, в которой можно похоронить написанные у него на лице чувства.

Похоронить… Похоронить все: гнев, отчаяние, безнадежность. Он должен это сделать — ведь ими питается живущий в его душе демон. Достаточно единственной искры…

Самообладание еще никогда не было так жизненно необходимо.

Роберт молча оседлал лошадей и вручил Дженн поводья ее коня и вьючной лошади. Он не смел произнести вслух ни слова: тех горьких упреков, которые рвались у него с языка, Дженн не заслуживала. Не ее вина, что надпись оказалась уничтожена, что какой-то несчастный не выдержал пыток и выдал Гильдии тайну. Дженн пыталась помочь, пыталась дать ему новое оружие для борьбы с Нэшем, но сумела лишь породить нового врага, которого будет нелегко победить, — отчаяние.