— Выбор есть всегда.

— Простите меня, святой отец, но это бред свинячий! Роберт знает, что я прав. Вы посмотрите на него: стал бы он хмуриться, как черная грозовая туча, если бы ничего особенного не случилось?

При этих словах Роберт обернулся. Взгляд его был суров, но лицо смягчила еле заметная улыбка.

— Ты разделишь ночлег с нами? Епископ готовит великолепную баранью похлебку.

— Здесь, в лесу? Ты что, шутишь? — Настроение Гранта мгновенно изменилось. — Я зажиточный герцог с собственным прекрасным государством, а не преступник, за голову которого назначена награда, как некоторые, на кого не будем показывать пальцем. Не в моих привычках мокнуть в лесу — у меня другие вкусы.

— Так ты отправляешься обратно в город, — улыбнулся Роберт.

— Ты чертовски прав! — Грант громогласно расхохотался и дернул за повод своего коня. — Я собираюсь хорошенько поужинать и завалиться в теплую постель, а может быть, и найти кого-нибудь, кто мне ее согреет.

— Ваша светлость! — ахнул Эйден. — Вы ведь женатый человек!

Грант виновато развел руками, пятясь из шалаша.

— Простите меня, святой отец, я просто пошутил. Роберт все вам объяснит после моего отъезда. Увидимся во Фланхаре, когда вы туда доберетесь. Постарайтесь не ввязываться в неприятности, хорошо?

Прежде чем Эйден смог сказать хоть слово, Грант вскочил на коня и исчез в темноте.

— Ему трудно бывает отказать, — пробормотал Роберт.

— Может быть, но, надеюсь, дамы в Джарди не станут придерживаться такого же мнения.

Роберт усмехнулся и вскинул на плечо седельные сумки. Отвязав коней, он повел Эйдена под дождем через лес.

— Так что вы собираетесь делать?

Роберт шел впереди, направляясь к густым кустам, нависавшим над небольшой лощиной. В этом естественном укрытии он еле мог выпрямиться во весь рост, но зато оно было достаточно просторным, чтобы можно было завести в него и лошадей. Не глядя на Эйдена, он начал стаскивать в одно место валяющийся вокруг сушняк, чтобы разжечь костер.

— Мы с вами много раз обсуждали это за последние пять лет. Приготовления, переписка — все это было направлено к единственной цели. А теперь вы спрашиваете меня, что я собираюсь делать! Как вы думаете, что я предприму?

— Я не хочу давать этому название.

Роберт, держа в руке седельную сумку, остановился и тихо рассмеялся:

— Я всегда говорил, что мыдруг друга стоим. Я все гадаю: что случилось бы с нами, если бы Селар не бросил вас в темницу, как только вас избрали епископом.

— Ну, — пробормотал Эйден, не в силах отвести взгляд от лица Роберта, — если бы Макглашен и Пейн не спасли меня, я сейчас, наверное, был бы мертв. Не знаю, что в этом случае делали бы вы.

Роберт улыбнулся и опустился на колени перед кучей хвороста; одним взмахом руки он его зажег.

— Сделался буйнопомешанным или давно лежал бы в могиле. Ладно, пора ужинать. Я голоден.

Эйден уселся у костра и взялся за котелок, который Роберт достал из вьюка. Почему-то теперь думать о предстоящем было не так мучительно.

— Значит, мы все-таки отправляемся завтра в Элайту?

— По-моему, у нас нет выбора. Тирон не обратил внимания на мои письма, ваши попытки наладить хоть какой-то контакт с Бромом кончились неудачей. Мы потратили три года на то, чтобы предотвратить это, но теперь нам ничего не остается, как нанести удар, — и Элайта первый и необходимый шаг на нашем пути. Что потом? Ну, мне придется найти какой-то способ попасть в Анклав без того, чтобы штурмовать его. Такая попытка ведь не прибавит мне друзей, верно?

Эйден поднял глаза, понимая, что Роберт делится с ним не всеми своими мыслями. Чувствуя, что задавать такой вопрос не следует, он все же не смог удержаться:

— Она рассердилась?

Лицо Роберта осталось неподвижным.

— Я уже говорил вам раньше, епископ: я ни с кем не стану говорить о Дженн — даже с вами. — С этими словами он отвернулся и стал расседлывать лошадей.

Эйден взялся за приготовление ужина. Укрепив котелок над углями, он со вздохом пробормотал:

— Одно могу вам сказать…

— Что же?

— На меня гораздо большее впечатление производило бы ваше колдовство, если бы вы могли что-нибудь сделать с этой проклятой погодой!

Роберт со смехом хлопнул его по плечу.

— На меня тоже, епископ. На меня тоже.

Поленья в камине трещали и плевались искрами, но Дженн не обращала на это внимания. Она продолжала метаться по мягкому ковру в своей комнате, не в силах остановиться ни на мгновение. Ей следовало бы переодеться к ужину, но все ее мысли были заняты другим. Перед ее глазами все еще стояло лицо Роберта: накладная борода и внимательные глаза, в которых было сожаление — и ничего больше.