Приезжал Леон, пробыл рундину и с большим сожалением уехал снова. Нариз, провожая мужа со слезами на глаза, думала о том, что собиралась просто дать денег на обустройство, но, похоже, проторчит здесь без мужа еще очень долго.

Качество бумаги Нариз оценила очень высоко – плотные шелковистые, полуматовые листы прекрасной выделки. Но что делать с тем, что жидкие чернила не давали четкого оттиска, она все еще не понимала. Тут, как ни странно, ей помогла жена фаранда Максина Миронга, миловидная и пухленькая Жанина Миронг.

В восхищении от мысли, что к ним в дом так запросто приезжает настоящая ридгана, польщенная высоким знакомством, она каждый раз выставляла на стол какие-то удивительные сладости, изо всех сил стараясь приветить дорогую гостью.

Ритуалы следовало соблюдать, и, до разговора о делах с мужем, Нариз покорно пила чай, беседуя с добродушной фарандой о всяких дамских штучках.

– - Вот эти пирожки, фаранда Жанина, у вашего повара просто изумительные!

Фаранда чуть смущенно улыбнулась и с некоторой гордостью пояснила:

– - Ой, ридгана Ронхард. Мне так приятно, что вы заметили! Раньше у повара сироп всегда убегал, они были вкусные, но очень некрасивые. Это я придумала добавлять во фруктовый сироп тот самый порошок из водорослей. И теперь он густой и не сбегает!

«Густой и не сбегает… Густой и не сбегает, – мысли Нариз зацепились за эту фразу, и она застыла, боясь спугнуть идею. – Надо просто чем-то загустить чернила!».

Домой она вернулась страшно довольная, собираясь немедленно попробовать добавить тот самый порошок – похоже, местный аналог агар-агара. Однако, заняться опытами она смогла далеко не сразу – дома во всю бушевала микровойна.

Отбор баллад и стихов для сборника Нариз поручила домашним. Теперь каждые несколько дней при кухне ночевал очередной менестрель, которого от души кормили, поили, вручали несколько монет, и вечером после ужина семья наслаждалась новыми песнями и балладами.

Иногда певца прерывали и просили продиктовать какое-то из его творений. Фаранда Корино записывала под диктовку текст, а менестрель получал за это небольшую дополнительную плату.

Приемная комиссия по отбору местных шедевров состояла из фаранда Контеро и фаранды Корино. На концертах обязательно присутствовали Рейг и фаранд Корино, но при наличии таких тонких ценителей поэзии, как учительница и отец, права голоса они были лишены.

Иногда на концерты приглашался фаранд Миронг с семьей. Нариз же старалась их избегать – далеко не все местные певцы отличались хорошим голосом и слогом.

Стычки же среди отборочной комиссии происходили регулярно – отцу нравились песни и баллады о войне, воинах и героических поступках, нежная же фаранда Корина предпочитала романтические баллады о любви и чувствах.

Вот и сегодня они с пеной у рта спорили, стоит ли записывать очередной текст. Нариз пришлось выслушать одну кучу доводов, почему «…эту ерунду не стоит даже и слушать!», и вторую кучу доводов «…это романтично и благородно, и уж поверьте, фаранд Контеро, гораздо интереснее того, кто там кого мечом проткнул!».

Нариз терпеливо слушала, но в конце концов примирила враждующие стороны тем, что позволила каждой из них отбирать материалы для сборника на свой вкус:

– - Не нужно скандалить. Мы сделаем проще – книга будет открываться с двух сторон. В одной половине будут баллады о любви, а во второй о войнах и подвигах.

Немного пофыркав от этого половинчатого решения, литературные критики сменили гнев на милость и дозволили менестрелю – обшарпанному сипловатому мужичку, петь дальше.

Нариз с удовольствие оглядела притихшую компанию, в которую ненадолго внесла мир, отметила, что Рейг уже обогнал ростом отца. Как-то очень по-матерински вздохнула на тему – ах, как быстро растет мальчик! – и сбежала к себе в комнату. Ей не терпелось попробовать загустить чернила.

Опыты продолжались больше рундины, она перепробовала уже все мыслимые и, как ей казалось, немыслимые варианты начиная от добавления различных веществ типа агар-агара, желатина, сахара, и заканчивая попыткой выпарить часть жидкости. Результаты были не очень, и она расстраивалась, натужно копаясь в памяти и пытаясь представить, что еще можно добавить в эти проклятые чернила.

Ответ, как ни странно, пришел к ней во сне. Подскочив ночью на кровати, она судорожно пыталась вспомнить название книги, какой-то очень старой фантастики, которую читала в далеком детстве еще там, в том мире: «Как же… Как же она называлась? Там еще мужик в древний Рим попал… И он там тоже устраивал типографию…».*

Ни название книги, ни автора Нариз так вспомнить и не смогла. Зато она вспомнила, что именно этот попаданец добавлял в чернила, чтобы получить типографскую краску – мыло. Обыкновенное мыло!