Однако, сцена, которую он застал, догнав беглецов, была совсем не похожа на любовные объятья. Пусть у Гуруза еще не было своей жены, но не так ведут себя женщины со своими мужчинами!

Подарок отца - кинжал с золотой ручкой четко вошел со спины в сердце насильника.

Сейчас, возвращаясь к месту стоянки, Гуруз, как ни странно, обдумывал, получится ли скрыть от отца эту попытку бегства – все же Нариз была ему хорошим приятелем раньше, когда ее еще не засадили в юрту. И ему было просто жалко бестолковую девчонку. Да и закончиться для семьи эта история могла очень плохо. Пожалуй, лучше промолчать и постараться все скрыть.

К лагерю подходили, когда на горизонте уже слабо зажелтела тонкая полоска рассвета. И хотя Нариз машинально переставляла ноги, полностью вымотанная, именно она схватив Гуруза за рукав, сказала:

– - Стой!

Брат, полностью погруженный в свои мысли, не сразу понял, что она от него хочет, недоуменно вскинул голову. Нариз, ткнув рукой в сторону лагеря, сказала:

– - Послушай! Там что-то не так!

Звуки с той стороны, и вправду, доносились странные. Это было похоже на эхо битвы, и Гуруз рванул было туда на помощь, но Нариз со слезами на глазах вцепилась в его руку, и ему пришлось волочь почти беспомощную девушку, хромающую на обе ноги, резко подгоняя ее.

К тому времени, как они дохромали-добежали до ближайшего к лагерю холма, звуки частично стихли, но оба уже четко понимали – в лагере неладно.

К вершине холма ползли сперва на четвереньках, потом Гуруз лег на живот и заставил то же сделать сестру. Редкие кусты на макушке холма почти не защищали от чужих взглядов, и тем не менее они рискнули немного высунуться.

Ложбина, где располагался лагерь, была довольно обширной. И то, что они увидели сейчас, заставило Гуруза сделать попытку рвануть на помощь, однако Нариз с неожиданной силой и какой-то звериной гибкостью навалилась на него всем телом и просто припечатала к земле.

Все, почти все свои были мертвы. У догорающего костра со стрелами в груди и горлах в нелепых позах лежали охранники. Некоторые, похоже, успели вскочить, но отойти от костра так и не смогли.

Мертвы были рабы, мертвы были воины из тех, кто не дежурил этой ночью. Даже многие кони погибли, кто от стрел, а кого и добили, перерезав горло. В лагере хозяйничали чужаки в почти таких же одеждах, что и воины отца, с небольшой разницей – их лица были закрыты тряпками на манер женского сарха.

Вцепившись зубами в рукав, чтобы сдержать крик, Гуруз смотрел, впитывая в себя детали побоища, пытаясь понять, можно ли сделать хоть что-то. Рядом тяжело дышала Нариз, наполовину придавив его тело к земле и шепча на ухо:

– - Молчи, не двигайся, молчи. Там смерть…

Самым странным для брата и сестры было то, что рядом с предводителем стоял изрядно избитый, трясущийся, но абсолютно живой шаман Сахи. Шаман, который остался в стойбище. И раны его отнюдь не были свежими – они не кровоточили, а давно засохли.

Гуруз жевал свой рукав от злости и ненависти и смотрел, как к предводителю, который скинул с лица тряпку, подволокли странно повизгивающего Бангыз айнура – из левого плеча у него торчала стрела. Он мог сопротивляться, мог взять саблю в правую руку, но вместо этого причитающим голосом выговаривал:

– - Джан айнур, я готов жениться на твоей дочери! Хоть сейчас готов! Ты всегда будешь почетным гостем в моем доме!

Мужчина-предводитель криво усмехнулся и даже не стал отвечать этому слизняку. Нариз, ощущая всем телом напряжение брата, держала его мертвой хваткой, понимая, что от того, удержит ли она его, зависит сейчас главное – выживут ли они. В то же время она жадно поедала глазами картину разоренного стойбища, пытаясь понять, что произошло, кто эти люди?

Несколько человек-врагов ходили по лагерю, перерезая горло всем, кто подавал хоть какие-то признаки жизни. Один из них, ловко вскочив в кибитку Нариз, выкинул оттуда какие-то вещи, тюки с приданым, вытолкнул сундук, с грохотом рухнувший на землю и вываливший из нутра одежду Нариз. Затем, всего на мгновение воин вернулся в кибитку и спрыгнул, вытирая окровавленный кинжал большой тряпкой. «Там была связанная Хуш. Похоже, этот…убил ее».

Ситуация настолько не укладывалась в представление о мире прежней Натальи Леонидовны, что сейчас она смотрела на все это с какой-то отстраненностью. Похоже, что такая заторможенность была вызвана реакцией перегруженной психики. Нервная система Нариз спасала свою хозяйку от сумасшествия.

Четверо тащили откуда-то из-за кибиток залитого кровью Барджан айнура. Стоять он не мог – на штаны, сквозь прореху на бедре, довольно обильно текла кровь. Его тяжелое вырывающееся тело доволокли и тоже бросили под ноги предводителю. Дико визжащую и сопротивляющуюся Ай-Жаму тянули по земле прямо волоком за косы. Один из убийц смеясь говорил:

– - Эта дикая кошка, чуть не выгрызла Соржу горло. Ай-я, какая женщина!

Когда Ай-Жаму дотянули до предводителя, тот лично перерезал ей горло.

Гуруз странно всхлипнул и затих, под телом Натальи. Его мышцы расслабились – мальчишка просто потерял сознание. Ветерок от стойбища дул в их сторону, поэтому Наталья совершенно отчетливо слышала все разговоры, терялись только отдельные слова, ругательства или оскорбления, с которыми обращались друг к другу Барджан айнур и предводитель с бритым подбородком.