– Никак. Мы общались только по работе.

– Ты должна заставить его объясниться с тобой.

– Зачем? Все в прошлом. И я не хочу вновь его ворошить.

– Ну и правильно. Встретишь кого-нибудь кто будет тебя ценить. За это и выпьем. – Она передает в руки мой бокал, и мы чокаемся.

– Знаешь, я ни разу в жизни не напивалась, – Продолжает она, когда мы отпиваем понемногу. – Никогда не любила это состояние. Предпочитая иметь чистую голову. Но вот сегодня почему-то хочется. Давай напьемся, а? Завтра все равно выходной, а дома меня все равно никто не ждет. А тебя?

– И меня. Я живу одна. Точнее, со сводным братом. Но сейчас его нет в городе.

– Вот и отличненько. Закажем мартини?

– Давай.

Ох, лучше бы мы этого не делали. Потому что это последнее, что я помню, когда на следующее утро просыпаюсь в незнакомом месте.

Юля.

Свет слепит глаза. Во рту все пересохло. Даже губы потрескались от жажды. Стоит немного приподнять голову от подушки, как ее пронзает резкая боль, поэтому опускаюсь обратно. Немного привыкнув к солнечным лучам, но все равно, прикрываясь от них ладонью, оглядываюсь по сторонам. Пытаясь понять, где именно я нахожусь. Комната довольно просторная и светлая. В ней два окна, на стене висит телевизор, а около кровати стоит прикроватная тумбочка. Больше пока ничего не вижу, ведь для этого нужно оторвать голову от подушки. Но, кажется, я в гостиничном номере, и судя по тому, в каком положении находится солнце, то, скорее всего, время близится уже к полудню.

Собравшись с силами, все-таки приподнимаюсь. И чуть было не вскрикиваю, но вовремя закрываю ладонью рот, когда спиной чувствую чье-то присутствие. Резко подскакиваю, откидывая одеяло, морщась от головной боли. Но она отходит на второй план, когда вижу, что на второй половине кровати поверх одеяла спит мужчина. Он лежит на животе, прикрыв голову подушкой, поэтому я не вижу его лица. На нем только темно-синие джинсы. Кто бы там не был, он неплохо сложен. И возможно при другой ситуации я бы и полюбовалась мужской фигурой, которая отчего-то мне кажется знакомой. Хотя ни у кого из моих знакомых нет на теле шрамов. Так что возможно это всего лишь иллюзия. В панике оглядываю себя. И замечаю, что на мне одета белая мужская футболка. Которая по длине приходится чуть ниже бедер и напоминает короткое платье. Оттягиваю ворот и облегченно выдыхаю, обнаружив, что нижнее белье все еще на мне. Стоит отпустить ворот назад, как в нос ударяет до боли знакомый аромат мужского парфюма с нотками морской свежести. Я не сразу почувствовала его, потому что он перемешался с запахом моих духов. А еще и возможно потому, что меня немного мутило.

Нет!

Этого не может быть!

На трясущихся ногах крадусь, огибаю кровать, чтобы проверить свою догадку. Которая подтверждается, когда вижу на шее парня край татуировки. Мне не нужно видеть ее целиком. Потому что я и так знаю, что это черный ворон с расправленными крыльями.

Мне бы стоило отыскать свои вещи и по тихонечко улизнуть отсюда, пока он спит. Но я переполнена до краев злостью. И тело реагирует быстрее, чем мозг. Хватаю с его головы подушку и со всей дури бью его по ней же. Мысленно ругая этого гада последними словами. А может быть и не мысленно. Я так зла, что и сама не могу понять.

Какая же он сволочь! Да как он мог! С какой такой радости он вообще притащил меня в гостиницу.

Хотел воспользоваться?

О том, как мы вообще оказались вместе, стараюсь даже не думать.

Первый удар он пропускает. Лишь ошарашено подскакивает на кровати.

– Что за…

– Нет, вы посмотрите, он еще и удивляется! Это я тебя хочу спросить, Грачевский, что за хрень? – Зло шиплю я.

Я никогда в жизни еще не вела себя подобным образом, но сегодня в меня словно вселился другой человек.

Замахиваюсь второй раз, но в этот раз парень реагирует и уклоняется от удара. А когда я пытаюсь ударить его в третий раз, он со злостью перехватывает у меня подушку, рывком выдирает ее из рук. Так, что я еле удерживаю равновесие, чтобы не полететь в след за ней, когда он бросает ее в сторону.

– Угомонись, Ведьмочка.

Стоит услышать прозвище, которым он когда-то меня называл. Вскипаю еще больше.

Замечаю, что на прикроватной тумбочке стоит ваза с цветами. Букет я сразу узнаю. Тот самый, что вчера подарила мне Аделина.

Ох, да простит меня она. Но ее подарок летит прямо в ухмыляющиеся физиономию Грачевского. Во всяком случае, я надеюсь на то, что они туда прилетят.

– Как ты меня сейчас назвал?!

В этот раз он не уклоняется. И цветы, ударившись о его грудь, как о стену, рассыпаются по кровати.

– Ведьмочкой, – Повторяет он, и его губы трогает легкая улыбка.
– Хотя сейчас ты мне больше напоминаешь разъярённую фурию.

Он спрыгивает с кровати с другой стороны, создавая барьер между нами. Когда замечает, что теперь я тянусь за вазой.

– Ах, ведьмочкой, значит! Я тебе сейчас такую Ведьмочку покажу, Грачевский. Навсегда запомнишь. Надеюсь, ты уже успел составить завещание, потому что я тебя сейчас … - Договорить я не успеваю, а вместо этого вскрикиваю. Потому что, когда замахиваюсь вазой, на эмоциях не думаю от том, что в ней находится вода. Между прочим, ледяная. Которая выливается мне на голову и не только.

Ахаю. Замерев на месте. Лишь открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба. Так, и продолжая держать вытянутую вверх руку с вазой. Но быстро прихожу в себя, когда эта сволочь, закрыв глаза одной ладонью, громко и заливисто начинает ржать. Я и сама хмыкаю от дебилизма этой ситуации, но в одно мгновение стираю со своего лица даже намек на улыбку. И злюсь еще больше, только теперь еще и на себя. Поэтому все-таки запускаю в этого гада, который уже сгибается от смеха пополам, свой снаряд. И успокаивается он только тогда, когда в сантиметрах тридцати от его уха пролетает ваза. К моему удивлению, ударившись о стену она не разбивается, а рикошетит от нее, как мячик, а после катится по полу. Тогда ко мне приходит осознание, что выполнена она из пластика, просто замаскированного под стекло.