Но Андрей не смог принять то, что спустя пять дней с момента расставания на Ратиборе была та же самая повязка, темная от крови, а одежда его была изрублена еще в трех местах – и там тоже виднелась запекшаяся кровь.

И главное – почему Ратибор сначала предложил бросить амулет, а только потом подал жердь.

…Меч вошел в тело легко, Андрей потянул на себя, выдернул – из раны ничего не текло. Не давая мертвецу опомниться, он ударил еще раз. Голова гридня слетела с плеч.

– Не сказать, что я всерьез надеялся на то, что это сработает… – За спиной раздался смутно знакомый голос.

Андрей рывком обернулся.

Старик. Морщинистый дед с лесной тропинки, показавший ему дорогу! Старик с темными и удивительно молодыми глазами. В левой руке – узловатый посох, правая – пуста. Берестяная котомка отсутствует.

Дед кивнул Андрею как старому знакомому и щелкнул пальцами правой кисти по направлению к кораблю. Ладья вспыхнула пламенем – тем же, что пожирало детинец Берестья.

– Думаю, они мне уже ни к чему, – пояснил свои действия старик. – Ну что, Андрей, набегался я за тобой, наискался тебя, пора и честь знать. Положи амулет на землю перед собой и иди своей дорогой. Лютобог слышит, что не трону я тебя. Игрушку эту отдай мне и уходи.

Андрей удивленно поднял брови:

– Вот так прямо – уходи? Куда захочу?

– Да, вот так, куда захочешь. – Прищурившись, колдун посмотрел на Андрея и расхохотался: – Все понятно. Ты мнишь себя избранным, борцом со злом! Ну что ж, мне это все неинтересно. Положи на землю амулет и иди, хоть в Киев, хоть куда захочешь. И даже, знаешь… – Старик покопался на поясе и бросил в сторону Андрея какой-то пузырек. – Я тебе зелье одно отдам. В обмен на амулет. Враз ногу твою исцелит.

Пузырек поблескивал в густой траве. Андрей сглотнул.

– Ну что? – спросил старик. – Отдашь амулет-то?

«Не отдавай… не отдавай…» – зашуршало в камыше у берега. Вспомнился сон на ладье…

Андрей молча бросился на старика. Удар – и деревяшка посоха отбивает меч, да с такой силой, что Андрей едва не упал – меч, а вместе с ним и рука ушли по инерции далеко за голову.

Пытаясь сохранить равновесие, он отскочил в сторону, ноги заскользили по влажной прибрежной траве – и все же Андрей остался стоять.

Колдун, глядя на него, рассмеялся, затем огляделся по сторонам. Его лицо скривилось:

– Да уж, скользко, темно, корабль с мертвецами… Мне тоже это не по нраву…

Воздев посох к небу, он ударил в землю изо всех сил.

Андрея подбросило в воздух. Он взлетел с мокрой травы, а приземлился на черную, обгоревшую землю. Не просто на землю – на налуч со своим луком, как назло слетевшим во время кратковременного полета с плеча. Сухо и скорбно треснуло, он понял, что лишился лука, но тут же вскочил на ноги, закрылся мечом и только потом понял, что находится он вовсе не на берегу реки.

Они с колдуном стояли на выжженной поляне посреди мрачного, крайне густого ельника. Тьму разгоняли факелы, воткнутые по периметру поляны. В их свете ясно виднелся частокол с насаженными на него человеческими черепами.

В центре поляны стоял большой аспидный камень, со срезанной вершиной, весь покрытый засохшей кровью. На нем лежал небольшой серый кинжал с широким матовым лезвием. При взгляде на него Андрея передернуло, а амулет под рубахой заходил так, будто больше всего на свете хотел сбежать отсюда.

За алтарем стоял железный идол – с копьем и искаженным яростью ликом.

Это было капище Чернобога.

– Дома всяко лучше драться, верно, воин? – расхохотался колдун и провел свободной рукой по лицу.

Повинуясь его жесту, кожа забурлила, пошла пузырями – и через мгновение перед Андреем уже стоял монах Алексий.

Изменился не только старик, даже одежда на нем теперь была монашеская.

– Что же, воин Хват, амулет ты не бережешь? – спросил колдун в личине Алексия и бросился в атаку.

Андрей пятился назад, отражая удары заговоренного посоха, и даже не успевал подумать об ответе. Дрался монах чуть иначе, чем до этого бился колдун в собственном (а собственном ли?) обличье. Несколько выпадов закончились неудачно, а в последнюю попытку колдун посохом достал до левой руки воина.

От несильного на первый взгляд удара посоха та во мгновение онемела и безвольно повисла.

Княжич Ярополк – а теперь старик принял его внешность – расхохотался:

– И ты смеешь звать себя, воином, смерд?! Я палкой дерусь лучше, чем ты – мечом!