– Блин, сколько можно-то уже? – беспокойно спрашивает Кайла.

Она елозит на сиденье, и лоб у нее блестит от пота.

Понятия не имею, что на нее нашло: мне сейчас совсем не до нее.

С другой стороны от меня Джош, морщась, тянет за край своей скобы. Все эти резкие старты и остановки вряд ли на пользу его ноге.

– Можно как-то помочь? – спрашиваю я его. – Ну, твоей ноге?

– Да, если достать мне новую связку, – хмыкает он, отрываясь от книги. – Особо тут ничего не сделаешь. Впрочем, у тебя много неожиданных талантов. Может, ты, вдобавок к знаниям о дорожных условиях в Филадельфии, еще и прикосновением рук умеешь лечить?

Мои щеки горят огнем. Я опускаю глаза, и Джош мягко смеется.

– Прости, – говорю я. – Я нервничаю. Наверно, лучше мне заткнуться.

– Знаешь, можно ведь просто признать, что ты была неправа.

– Правительство рекомендует не ехать по I-78, если только в крайних случаях, – говорит Харпер, подсвеченная синим экраном телефона.

– Хм, похоже, мы правильно сделали, что сменили маршрут, – говорит Брекен и подмигивает мне в зеркало заднего вида.

Не знаю, чего во мне больше – стыда или злости. Однако мне хочется показать средний палец всем попутчикам одновременно.

– А тебе всегда так неловко, когда ты ошибаешься? – спрашивает Джош.

Я бросаю на него резкий взгляд, но в его лице не видно ни капли насмешки. И жалости тоже. Он смотрит на меня так, будто я сложная задачка по математике.

Да, что-то меня совсем кроет. Никак он на меня не смотрит, и у меня нет никаких причин злиться на ребят. Я расстроена, что мама проведет ночь в одиночестве. Я расстроена, что не полетела более ранним рейсом. Господи, да что там! Меня огорчает и то, что я уехала на другой конец страны, хотя Фиби умоляла меня не бросать учебу и мама была с ней согласна.

Но никто меня не предупредил, что, если я вернусь в Сан-Диего, мама останется одна в годовщину смерти сестры, да еще и разведенная.

Нет, не сестры. Фиби.

Сестра – это такое безличное слово. Шесть букв, два слога, ни запаха благовоний и масляных красок, ни вкуса имбирного печенья. Ни темных волос, наспех собранных в пучок у шеи. Сестрой может быть кто угодно. Но никто на свете не сможет быть Фиби. Я прижимаю руку к груди, где распускается бутон новой боли. Господи, если мне так горестно, то через что же проходит мама?

Завращались колеса; Брекен отъехал от очередного светофора. Я вернулась в реальность.

– Мы разобьемся, не доехав до магистрали, – говорит Харпер, когда шины наконец цепляются за землю.

– Все будет в порядке, – говорит Брекен.

– Ничего не в порядке. Что у нас в порядке?! – В ее голос прокрадываются отчаянные, истеричные нотки.

Думаю, дело в сообщениях у нее на телефоне. Что-то не так.

– Эй, – мягко произносит Брекен.

Он обращается к одной Харпер. Я вижу, как шевелится его плечо; может, он касается ее ладони.

– У нас все будет в порядке. Все хорошо.

– Все идет не по плану, – говорит она с тихой паникой в голосе. – Мне нельзя попадать в аварию. Ты знаешь, что мне надо добраться до дома.

– Да, я знаю, – говорит Брекен, остановив машину на следующем светофоре.

Теперь он точно ее касается: пальцы скользят по белой ткани на плече.

– Мы не попадем в аварию, ага?

Наступает долгая тяжелая пауза. Мне становится неловко, словно я подглядываю. Я бросаю взгляд на Джоша: он тоже за ними наблюдает. Джош тут же отводит глаза: видимо, решил посмотреть на мою реакцию. Я собираюсь уже торжествующе улыбнуться, но он вместо этого утыкается в книгу. Этому парню явно нужно перестать относиться к себе с такой серьезностью.

– Тебе лучше? – ласково спрашивает Брекен.

Я не смотрю на них, но мне все равно слышно тихий шорох пальцев по ткани. Мягкий скрежет дворников. Приглушенное посапывание Кайлы. Что, опять? Почему она столько спит? Это что, какая-то болезнь?

– Нормально, – шепчет Харпер.

Не зная, чем еще заняться, я утыкаюсь в телефон. Батарея почти на нуле, а пауэрбанк я истратила, пока дожидалась рейса в Сан-Диего. Где-то в багаже у меня была зарядка, но маме звонить все равно нет смысла. Я не собираюсь с ней говорить в присутствии всех этих людей, потому что в итоге я спрошу у нее про Дэниела или буду вынуждена в присутствии посторонних ее успокаивать. Придется со звонком подождать.

Я выключаю телефон и пытаюсь отрегулировать ремень безопасности: он довольно больно врезается мне в живот. Когда на дороге начинают появляться указатели на шоссе 33, я облегченно опускаю плечи. На проселочных дорогах желудок у меня то и дело сводило тошнотой, и я рада, что мы скоро снова попадем на широкую трассу.

Даже если она ведет в горы.

На съезде участок расчистили так, что лучше участка я не видела за весь наш маршрут. Когда мы заезжаем на магистраль, обстановка становится еще отрадней: перед нами расстилаются широкие серые ленты асфальта, лишь слегка припорошенные конфетти снега.