Однако машина выглядит вместительной и надежной. Вдобавок я поеду бесплатно, а значит, надо заткнуться и радоваться.

Брекен кладет мой рюкзак рядом со своими чемоданами и сумкой Кайлы. Он слегка двигает чемодан Харпер. Может, его собственный багаж и хорош, но логотип на чемодане Харпер говорит мне, что она потратила на поклажу больше, чем стоит моя машина. Такая роскошная кожа, такая гладкая медная фурнитура.

Разложив все в наилучшем виде, Брекен делает шаг назад, но Кайла наклоняется над багажником, чтобы засунуть что-то в рюкзак и расставить сумки по своему вкусу. Я наблюдаю, одновременно пытаясь понять, как бы я ее нарисовала. Кайла похожа на пересвеченную фотографию: белая кожа, блеклые глаза и такие светлые волосы, что в странном свете фонарей парковки они кажутся серебристыми. Когда она поворачивается и ловит мой пристальный взгляд, я быстро улыбаюсь. Надеюсь, по мне не видно, как я смутилась.

– Ты из Сан-Диего? – спрашивает она.

– Вообще-то из Питтсбурга. Мой папа…

Я закашливаюсь. Харпер думает, что я хожу в университет. Если она узнает, что я еще школьница, то, как знать, может, она откажется меня везти. На такой риск я пойти не могу.

– Извини. Я там учусь. А ты?

– Что-то вроде того. – Пожимая плечами, она отводит взгляд.

– А где в Питтсбурге ты живешь? – спрашивает меня Брекен, наконец закрывая багажник.

– Белтцхувер. А ты?

– Эджворт.

Несложно догадаться по его дорогим джинсам и новеньким ботинкам. Однако если Брекен и думает что-то по поводу моего бедного района, по нему этого не скажешь.

– Харпер говорила, ты художница? – еле слышно выдыхает Кайла, взмахивая бледными волосами. – Скульптор или…

Я облегченно выдыхаю.

– В основном занимаюсь живописью. Природа, городские пейзажи.

– Что тебя вдохновляет? – тихо спрашивает Джош.

Я переминаюсь с ноги на ногу, внезапно осознавая, что на меня пристально смотрят два симпатичных взрослых парня. Они ждут ответа.

Хорошо, что мы говорим про искусство. Про него я могу говорить часами. Оно – центр моей вселенной. Я знаю, что вряд ли смогу зарабатывать рисованием, но искусство обязательно должно быть в моей жизни. Может, стану преподавать. Или пойду работать в музей. Или реставратором. Меня не надо вдохновлять на искусство; оно само – главное вдохновение моей жизни. Но я знаю, что Джош ждет другого ответа.

– Больше других на меня повлияли Густав Климт и Джейкоб Лоуренс. Они очень разные, но их картины меня одинаково трогают.

Джош склоняет голову набок.

– Тебя трогают картины? Я думал, художники вдохновляются жизнью, а не другими художниками.

Я смеюсь.

– Ну да, но почти все художники, которых я знаю, вдохновляются более искусными мастерами. Когда мы можем прочувствовать чужую работу, то можем творить и сами. Такие связи – это главное, что есть в мире.

– Связи… – медленно говорит Джош, улыбаясь шире.

Не могу понять: то ли он искренне, то ли дразнит меня, но мне все равно. Я улыбаюсь в ответ и разворачиваюсь к машине.

Для арендованной она вовсе не дурна. Кожаные сиденья, и столько подставок для напитков, что нам всем нужно по три стакана, чтобы заполнить их все. Мы без разговоров загружаемся внутрь. Харпер теребит в руках аптечку, расстегивая и застегивая молнию. Наконец она убирает ее под сиденье. Брекен садится рядом с ней, а Кайла размещается рядом со мной на заднем сиденье. Харпер снова набирает сообщения. Брекен разглядывает маршрут на телефоне. Джош все еще возится со своей сумкой, и я могла бы выбраться из машины и заставить его сесть посередине, но он и так на костылях, зачем терзать его еще сильнее. Когда он садится рядом, я двигаюсь на сиденье, чтобы ему досталось побольше места.

Так странно ехать куда-то с четырьмя совершенно незнакомыми людьми. Я рада, что Брекен сел спереди. Он нервно стрекочет про обходные маршруты и прогноз погоды. Нагоняет страху, хотя на дороге ни снежинки. Вдобавок Брекен какой-то… напряженный. Может, дело во взгляде. Или в том, как у него дрожат руки. В любом случае я рада, что он не сидит рядом со мной.

Мои соседи по сиденью по сравнению с ним кажутся совсем расслабленными. Кайла прислонилась к окну, словно собираясь вздремнуть, а Джош пытается найти место для своих костылей. Из-за них под ногами практически не остается места.

– Давай помогу, – предлагаю я.

Он оглядывает меня долгим взглядом и неохотно протягивает костыли. Ладненько. Он милый, но немного странноватый. Я кладу костыли один на другой поверх нашего багажа.

– Спасибо, – несколько нервно благодарит меня он.

Может, решил, что я с ним флиртую? Ну и подумаешь. Наверняка в колледже у него есть какая-нибудь выпендрежная подружка. Изучает поэзию и феминизм, носит челку и обклеивает ноутбук антикапиталистическими наклейками.

И все же, когда он пытается подвинуть ногу и тихо стонет от боли, я сочувственно морщусь.