— Предаю себя слову твоему, «Небесный Клинок». Всей душой предаюсь той священной цели, что поставил ты предо мной. И обращу я поле брани в храм!

Это состояние, едва ощутимой апатии и бессмысленности последующей бойни, чувство некой нереальности происходящего, наполняет голову и тело лёгкостью. Я готов.

Где-то наверху кричали матросы, которые спешно тушили пожар, а у нас трое человек смотрели в щели, ожидая, когда наступит время крутануть хитрый рычаг, открывая люк и позволяя сотням людей вырваться на улицы торгового Свободного города. Вырваться и подарить им смерть.

Трап открылся, на миг ослепив меня и остальных бойцов. Воины, с гортанными выкриками, все как один, выплеснулись наружу. Тут уже шли бои, уже мелькали стрелы и уже горели дома.

Глаза быстро выхватывают первую цель — щуплого паренька, в лёгких доспехах, держащего копьё дрожащими руками. Я отчётливо видел его ярко выкрашенные волосы и это вызывало… презрение. Он создавал ощущение клоуна, как и все остальные враги. Как можно серьёзно относиться к тем, кто настолько смешон и жалок?!

Парень прижимался к строю других таких же юнцов, которые стояли чуть позади основного строя стражей Тироша и казалось, что вот-вот начнут бежать. Плотва, обвешанная тяжёлой бронёй, врезается в их строй, тараня и ломая копытами кости. Мой меч рассекает юноше лицо и лезвие полностью проваливается в его череп. Первая кровь, пролитая мною в этом бою…

Резво разворачиваю здорового жеребца, заставляя его крутануться, тут же поражая ещё трёх человек. Несколько оставшихся в живых и не затоптанных, стремительно бегут. Не преследую, есть и другие цели.

Тирошийцы громко кричали на своём ломанном валирийском, заставляя меня морщиться. Это будто бы очень сильный акцент, но при этом часть слов коверкается так сильно, что хочется зажимать уши. Что за мерзкий язык?!

Закалённые войной и потерями вестеросцы легко и непринуждённо побеждают своих оппонентов, отгоняя их с площади, куда-то вглубь тёмных улиц города. Откуда-то издали слышу протяжный гулкий рёв труб и боевых рогов. Видимо это от стен. Значит, штурм уже идёт и мы напали своевременно. Отлично… Нужно пройти город насквозь и открыть им ворота. Мы должны захватить это место без серьёзных потерь.

Объединив всё пребывающих людей в единый кулак, начинаю продвигаться вперёд, вынужденный периодически откатываться во времени, при попадании в очередную засаду. Городские бои — это отдельный вид искусства с крайне высокой смертностью. Быстрые, кровавые и неизменно жестокие. Под топор или меч так и норовят попасть обычные горожане, на определённом моменте заставляя выбирать: или убить их, или быть убитым самому. Ведь если не будешь убивать всех встречных, то через какое-то время пропустишь замаскированного наёмника, либо излишне ретивого обывателя. А простой кинжал здесь найдётся даже у рабов.

А может побыть в роли Дейнерис и «освободить» всех? — мелькнула мысль, заставившая улыбнуться.

Улицы города стремительно окрашивались в новые цвета. Люди массово прятались и убегали. Налётчики из Железных островов чувствовали себя тут как дома. Их стремительные, хищные движения и натуральное чутьё на наживу заставляли остальных следовать за ними, проникая вглубь Тироша и выискивая самое интересное, частенько забирая это прямо с чужих тел, предварительно убив владельца.

Все из горожан, кто имел хоть какой-то зачаток мозгов, стремительным потоком бежали. Но выхода не было. За стенами их ждало закованное в сталь войско, выкрикивающее боевые кличи, трубящее в рога и жаждущее крови.

«Кулак» моих людей, по дороге объединяясь с остальными, стремительно приближался к стене и воротам, вокруг которых кипит бой. Замечаю, как вражеские офицеры изо всех сил пытаются организовать заставы, но всё тщетно. Мы легко вырезаем мелкие группки, не давая им и малейшей надежды на успех.

По броне застучали стрелы. Повелительным жестом указываю в сторону десятка лучников, куда тут же бросилась конница. Они ещё нагонят нас…

Наконец, замечаю воротную башню. Показывая пример, первым прорываюсь к ней, раскидывая врагов. Наёмники откровенно отступали, многие из них уже сбежали, прячась в переулках, но кто-то всё ещё сражался. Глупцы!

Двери выламываются и я, вместе с группой своих рыцарей, врываюсь внутрь башни.

За долю секунды оценив обстановку, тут же рубанул ближайшего из вражеских солдат. Тот с криком упал, схватившись за лицо. Ротбар ринулся в свалку, что-то громко крича и матерясь. Он ударил мечом по руке оказавшегося перед ним перепуганного стражника, сутулого юнца с жалкими разноцветными клочками волос вместо бороды. Потом Хоч присел и полоснул по ногам второго стражника, кинувшегося на него сбоку. Наёмник завалился на пол, и Ротбат снова развернулся к юнцу, лишь затем, чтобы увидеть, как тот попытался сбежать к дальней двери. Не успел, поймав спиной мой метательный нож. Кольчугу не пробил, но ранил и заставил упасть.

Ближайший рыцарь, которого я не знал по имени, тут же добивает его. Оставшихся стражников зажали закованные в броню бойцы, быстро превращая в мёртвые и порубленные куски мяса.

Вот один из последних наёмников скользит на крови, нелепо размахивая руками. Делаю к нему быстрый, шаг, сильным ударом расколов его круглый, деревянный щит, которым он прикрылся. Следующая атака попала остриём меча ему прямо в грудь. Простенькая кольчуга не выдержала и потекла кровь. Крик мужчины перешёл в судорожное бульканье.