«Выбора нет!».

Но Гисфрид не успел. Своим боком он уже ощутил лезвие незаметно вытащенного клинка от сидящего почти впритык мужчины.

«Вот зачем он двигал стул!» — возникла запоздалая мысль в голове шпиона, — «теперь уже поздно. Разве что убить себя…».

— Сдаётся мне, — заметил десятник с пугающей небрежностью, — тебе есть что сказать.

Он чуть сильнее ткнул его бок, немного отклоняя плащ и показывая остро наточенный меч, находящийся в опасной близости от Гисфрида.

— Попробуй только дёрнуться, Гис.

— Ч-что ты делаешь? — пытался сохранить он хладнокровие, но по всему телу пробежала дрожь животного ужаса, что не осталось незамеченным Юстасом.

— Сдаётся мне, ты знаешь что, Гисфрид. Думается даже, ты это знаешь куда лучше моего!

Юстас, без труда удерживая руку Гисфрида, направил острый кончик меча прямо ему под ребро. Клинок был коротким, чтобы было удобнее сражаться в городе. Самое-то на узких улочках.

Гисфрид почувствовал, как у него засосало под ложечкой, стук сердца гулом отдавался в ушах. Он подумал, стоит ли рискнуть, чтобы хотя бы перед смертью попытаться достать своего врага ядом кинжала? Будет достаточно всего одного пореза!

— Четыре! — раздался хриплый хохот пьяниц.

Гисфрид попытался отнять руку. Тщетно. Захват десятника был профессиональным и очень крепким.

— Юстас… — без особой надежды произнёс он.

— Не волнуйся, я сумею объяснить твой труп своим ребятам, даже если они каким-то чудом решат заглянуть в Блошиный Конец, — хрипло хохотнул стражник, — хотя это ты и так знаешь.

«Он дурачил меня всё это время! Как я мог так ошибиться?!».

— Конечно, Паук закроет глаза на это преступление, даже когда узнает о нём. А он точно узнает… твой хозяин добр… — выдавил Гисфрид. Он стыл от ужаса, повисшего в нескольких миллиметрах от своего тела.

— Добр? — презрительно бросил Юстас. — Лорд Варис — не добр. Он беспощаден. Он и король Эйрис крайне жестоки к тем, кто им противостоит.

Гисфрид впервые заметил муку, терзавшую этого человека, тоску в его горящих глазах.

«В чём дело?» — подумал шпион, после чего решился спросить:

— А к тем, кто им служит?

— Для них нет разницы, — злобно произнёс тот в ответ.

«Паук ещё ничего не знает! Только сам Юстас..!».

— Пять! — прогремело под низким потолком.

Гисфрид облизнул пересохшие губы.

— Чего ты хочешь, Юстас?

Десятник посмотрел на трепещущую ладонь Гисфрида, сжав её ещё чуть-чуть сильнее, а потом надавил мечом в его бок. Лазутчик ощутил, что кончик клинка впился в плоть и тонкая струйка крови потекла вниз. Юстас действовал точно дитя, которому хочется узнать, что произойдёт. От одного выражения его лица у Гисфрида закружилась голова, а во рту появился мерзкий привкус желчи. Ему почему-то представилась собственная смерть. В этом случае его даже никто не будет хоронить, просто бросят в канавы, где через несколько месяцев, если повезёт, вместе с другими трупами его раздувшееся тело выловят матерящиеся канализационные чистильщики и банально сожгут. А что хуже всего, своей смертью он подставит «Небесного Клинка».

— Чего ты хочешь? — повторно прохрипел Гисфрид.

— Того же, чего и все, Гис. Истины, — едва ощутимо отвёл он лезвие.

Всё, что Гисфрид видел, все испытания, что он пережил, лежали теперь в узком промежутке между его лоснящимся от пота телом и остро наточенным куском железа. Смерть, таящаяся в руках десятника Золотых Плащей. Но мужчина был шпионом, а потому для него истина была превыше всего, даже самой жизни. Служители «Небесного Клинка» ревниво хранили её, они сражались за обладание ею во всех Семи Королевствах! Лучше умереть, чем выдать Пауку тайны своего Бога!

Но тут, похоже, речь шла об ином. Юстас один, в этом Гисфрид был уверен. В харчевне не было новых, незнакомых ему лиц, которых шпион, за время вынужденного и крайне частого здесь пребывания, успел выучить. В «Русалке» были лишь они двое и многочисленные пьяницы, бьющиеся об заклад со шлюхами. А значит, Юстас затеял эту игру сам по себе.

Но для чего? Какова его безумная цель?

«Скажи ему то, чего он хочет. Он уже и так знает», — подумал мужчина и решил рискнуть.

— Я — служитель «Небесного Клинка», — поспешно шепнул Гисфрид. И добавил: — Шпион.

Опасные слова. Но разве был у него выбор?

Юстас некоторое время пристально смотрел на него. Гисфрид затаил дыхание. Наконец, воин медленно спрятал свой меч в ножны и выпустил руку своего собеседника.

Воцарилась странная тишина, что была нарушена лишь звоном серебряного оленя, упавшего на стол.

Тишина взорвалась хохотом, и кто-то хрипло вскричал:

— Проиграла ты, шлюха!

Но Гисфрид знал, что это к нему не относится. Сегодня вечером он каким-то образом выиграл. Выиграл, как выигрывают шлюхи: сам не зная как. В конце концов, велика ли разница между шлюхой и шпионом? А если уж шпион — чужеземец, то и того меньше.