– Ламы во время гонений на религию прятали книги, бурханов и монастырскую утварь, - напомнил Дорж-гуай.
– Наверное, это такой схрон. Надо отдать начальникам.

– Что эти черти в старых книгах понимают? Надо везти в Улан-Батор, - возразил Пэлжэ-ах.

Решили оставить вопрос до утра. Потому что все были очень пьяные. Отметили же.

– Это сундуки Равжи!
– завопила маленькая-толстенькая нечеловеческим голосом, когда Лена утром дозвонилась до нее и рассказала о находке. – Езжайте в сомонный центр, мы как раз там будем к обеду.

– Понимаете, Дорж-гуай считает, что надо отдать сундук даргам 25 , – горестно затараторила Лена. – Дорж-гуай уже поскакал за ними, кажется. А Пэлжэ-ах говорит, что надо везти в Улан-Батор. Они поссорились. Даже подрались вчера. Пэлжэ-ах очень пьяный. Когда мы отсюда выберемся, не знаю. Димку несет. Намдаг-гуай очень ругается на «п». У меня огромная шишка на ноге, потому что меня укусил какой-то жук. Растет страшно. Наверное, это цуцугамуши. Может быть, смертельно. Все спят. Я поднялась на холм и звоню вам. А Сухэ какой-то странный. Всем недоволен. Намдаг-гуай и так и этак, а он фырчит.

Вчерашний алкоголь еще не покинул Лену. Да и вообще, слишком много событий произошло. Ей было жаль себя, хотелось плакать.

– Так, Лена, тихо, успокойтесь. Можете сказать, где вы находитесь?

– 36 градусов восточной широты и 78 градусов северной долготы, - уже плакала Лена.

– Тьфу ты, дайте трубку шоферу.

– Он спии-ит внизу.

– Как же мы вас найдем?

– Тут линия электрическая проходит. И еще разрушенные здания советской военной части.

– Понятно. Ждите.

10.

Приехала экспедиция с кругленькой-толстенькой во главе. Нельзя сказать, что все Лене сразу очень понравились. Когда она брякнула что-то про французскую революцию, Алексей сразу спросил ее, какую она имеет в виду – 1789 г. или 1848-го? Лена не была в курсе, что их было две. Соня молча смотрела на нее круглыми глазами и курила. Танич прыгала и манерно дергалась, изображая йогу. Кругленькая со своими прибауточками и так уже сидела в печенках. Но Лена даже удивилась, как обрадовалась им. Это были свои. Погружение в монгольское общество требовало перерыва.

Было очень жарко, но в палатке еще хуже. Устроили около машины навес и разложили снедь. Димка и Лена, как бешеные, налетели на печенье и конфеты с колой, чего у приехавших оказалось вдоволь. Пэлжэ-ах, Намдаг-гуай и прискакавший без дарг, но с кумысом Дорж-гуай беседовали с дочкой академика, недоверчиво, но с интересом поглядывая на нее и снова накачиваясь кумысом.

Толстенькая уткнулась в книги. Особенно долго она рассматривала две большие тетради с красивыми обложками, исписанные крупным почерком. То читала, то задумывалась.

– Да, несомненно, это две недостающие тетради из «Лунной кукушки» Равжи. Четыре мой отец обнаружил в 1959-м в библиотеке Гандана 26 , когда показывал ее Юрию Рериху. Через два года он специально организовал поиски здесь, в Гоби, и нашел еще шесть тетрадей. Не хватало двух. Это они. Абсолютно такие же, как шесть, которые хранятся в музее отца. Люди, это сенсация!

Все слушали, раскрыв рты. Даже Лена с Димкой понимали, что Равжа – это да, это круто. Буддийский хутухта, поэт, бунтарь, пьяница, развратник, зачинатель монгольского театра. Повезло так повезло!

Дочь академика продолжала копаться в книгах. Сначала все сгрудились вокруг нее, но потом разбрелись. Димка мерно раскачивался в наушниках. Лена слушала Алексея, который оказался вполне ничего. Он рассказывал про следы флексий в монгольском языке. Доги и Соня играли в какую-то монгольскую игру на бараньих косточках. Танич и Сухэ крутились в упражнениях йоги, хохоча и запивая хохот кока-колой. Пэлжэ-ах, Намдаг-гуай и Дорж-гуай, сморенные жарой и кумысом, заснули, накрыв головы.

– Ну что? Спать? – сказала, наконец, толстенькая и залезла в машину.

Все кое-как улеглись. Было тепло. Все-таки Гоби.

Наутро стали решать, что делать с книгами. Постановили – везти в Улан-Батор и поручить это экспедиции, так как она уже возвращалась. Дорж-гуай был недоволен, но все монголы очень доверяли дочке академика. Она написала расписку о том, что книги будут переданы Академии наук. Стали укладывать сундук между коробками со снедью, спальниками, куртками. Он никак не вставал. Наконец, втиснулся.

В последний момент маленькая-толстенькая заглянула внутрь сундука. Двух красивых тетрадей не было.