– Это кто? Кто? – сразу переполошилась Алка. – Галка ты, что ли? – и давай причитать:

– Ты куда пропала? Мало того что две репетиции сорвала, так еще… Этот твой майор меня совсем замучил, звонит по тридцать раз на дню, про тебя спрашивает. Что ты там натворила, в конце концов?

Если бы Алка была под дулом пистолета, то о Сомове распространяться не стала бы, рассудила я и пренебрегла конспирацией:

– Слушай и запоминай. Я на Курском вокзале, возле камер хранения, и у меня ни копейки денег. Ты можешь мне привезти ну… ну хоть рублей пятьдесят?..

– Куда? На вокзал? Это еще почему? – запаниковала Алка.

– Потому что так нужно, – пробубнила я в трубку.

– Слушай, Генералова, ты во что меня втравляешь? – она так завопила, что мне пришлось трубку подальше от уха отодвинуть, чтобы поберечь барабанные перепонки. – Учти, майор велел ему сообщить, если ты объявишься, а я не собираюсь входить в противоречие с законом. Зачем мне это нужно?

– Ни в какое противоречие ты не входишь, – заверила я ее, – во-первых, я не сделала ничего противозаконного, во-вторых, я сама позвоню Сомову.

Алка немного помолчала и снова засомневалась:

– А чего ж ты домой не идешь?

– Так надо, – процедила я. – Тебе что, полтинник жалко? Я же его тебе потом отдам.

Ну и зануда все-таки эта Алка! Я попала в ее болевую точку. Поскольку она и впрямь была скуповата, упреки в прижимистости выводили ее из себя.

– Да привезу я тебе твои пятьдесят рублей, через полчаса привезу! – Алка брякнула трубку.

Как говорится, что и требовалось доказать.

Теперь нужно было позвонить Сомову. Если я этого не сделаю, Алка меня заложит, и тогда я, по ее же выражению, войду в противоречие с законом. А выйти из него будет сложнее, чем войти.

Я вздохнула и опять стала накручивать диск телефона. Отозвался мне, как и накануне, бравый басок. Я спросила майора Сомова и приготовилась услышать, что он будет завтра или, на худой конец, через час. Но вместо этого бравый басок сказал: «Минуточку». А за сим последовало «Слушаю» в исполнении глуховатого баритона.

– Это Сомов? – уточнила я на всякий случай.

– Да, это Сомов, – нетерпеливо отозвался баритон. – Я вас слушаю.

– Вам звонит Генералова. – Честно говоря, эти три слова дались мне нелегко.

– Ну наконец-то. Что с вами случилось? Откуда вы звоните? Вы что-нибудь знаете о Парамонове? – обрушил он на меня шквал вопросов.

– Только то, что он жив. – Мне было жарко, и я расстегнула верхнюю пуговицу пальто.

– Ну… хорошо… – Сомов тянул слова, – говорите, где вы, я за вами приеду.

– На Курском вокзале, возле камер хранения, – сообщила я.

– Никуда не уходите, я скоро, – пообещал Сомов и повесил трубку.

Не могу сказать, чтобы после моего разговора с Сомовым у меня гора с плеч свалилась – не такая я наивная, но, с другой стороны, что мне еще оставалось? Вот именно: ни-че-го. Кое-как утешившись этим многомудрым заключением, я отправилась к условленному месту возле камер хранения. Народу там поменьше, а кроме того, оттуда удобно наблюдать за происходящим на вокзале, оставаясь в стороне. А при желании можно спрятаться за перегородкой, отделяющей камеры хранения от зала ожидания. Что, собственно, я и сделала.

Мне по-прежнему хотелось есть. Вокзальный хот-дог хоть и спас меня от голодного обморока, долгожданного ощущения сытости не принес. Поэтому, созерцая вокзальную суету, я особенно болезненно реагировала на жующих индивидуумов и поспешно отводила взгляд. Исключительно для того, чтобы не давиться слюной, я сосредоточилась на влюбленной парочке, умильно воркующей у эскалатора.

Парочка была как парочка, если не считать того, что барышня возвышалась над кавалером на целую голову, а потому, когда ему вздумалось ее облобызать, он встал на цыпочки и смешно повис у нее на шее. Кажется, эта уморительная сцена никого не оставила равнодушным. А в первую очередь тех, кто спускался на эскалаторе. Граждане откровенно хихикали, оглядывались, а некоторые даже крутили пальцем у виска.

Поэтому отрешенное лицо высокого человека в суконном бушлате явно с чужого плеча бросилось мне в глаза. Было в этом бледном лице, в этих худых руках, торчащих из коротких рукавов бушлата, в этих печальных глазах за стеклами очков что-то потерянно-сиротское. Дыхание мое перехватило, я инстинктивно взялась за горло и на короткое мгновение выпустила из виду этого странного человека. Потом его заслонила от меня чья-то спина, и я высунулась из своего убежища за стеной, чтобы еще раз взглянуть и окончательно убедиться: отрешенный человек на эскалаторе – это Парамонов.

Но неизвестно чья спина по-прежнему мешала мне его увидеть. Что самое удивительное, я не могла ее обойти, как ни старалась. Признаться, это все, что я запомнила: влюбленная парочка, Парамонов, чья-то спина… А дальше провал, несколько безнадежно засвеченных кадров – и картина потеряла четкость.

– Ты не переборщил? Что-то она долго не очухивается? – голос был нервный и с заметным акцентом. По-моему, азиатским.

– Все будет нормально, – ответил другой, спокойный и вальяжный. – Минут пять-десять, и она будет в порядке.