Несколько следующих страниц дневника Аля посвятила в основном хозяйственным заботам и расчетам: сколько денег у нее уходит на еду, как варить овсяную кашу, чтобы бабушка Варя соизволила поесть, и т.д. Чувствовалась, что Аля, абсолютно сама равнодушная к еде и не занимавшаяся в нашем семейством домоводством (она вечно витала в облаках, и я часто заставала ее на кухне в застывшей позе с полуочищенной картошкой в одной руке и ножом в другой, так что быстрее все было сделать самой), с трудом привыкала к свалившимся на нее новым обязанностям. Наверное, ее поддерживала мысль о великих подвижниках от медицинского мира, справлявшимися с бытовыми трудностями где-нибудь на краю света, среди диких аборигенов. Иногда близость к природе имеет свои преимущества – спасает от капризов цивилизации:

"27 ноя. Сегодня я готова была убить б.В. своими

руками! Позавчера она отказалась есть утром манную кашу,

потому что она жидкая. Вчера – потому что в ней комочки

(откуда она их взяла)? Сегодня швырнула мне в лицо

тарелку с геркулесом и заявила, что она – не лошадь и

овсом не питается, тем более овсом без соли, сахара и

молока. А откуда взяться молоку, если я пришла вчера в

восемь, а бабка может оторвать свою з… от любимого

кресла только для того, чтобы спуститься вниз и

пожаловаться соседкам, таким же вредным старушенциям, как

и она сама, на свою внучку-недотепу (когда я три дня

сидела дома с простудой, то убедилась, что даже в самую

плохую погоду старые перечницы собираются около подъезда

в 11.30 – хоть на пять минут, чтобы обменяться последними

новостями). На самом деле бабкины капризы объясняются

просто: она ненавидит каши, зато обожает яичницу, которую

мне пришлось готовить три дня подряд. А так как

участковый терапевт запретил ей съедать больше одного

яйца в неделю из-за печени (дай Бог мне такую здоровую

печень, как у нее!), то она может рассказывать всем

встречным и поперечным, что я ее травлю."

Бедная Аля! Работать в сумасшедшем доме – и приходить домой в такой паноптикум! Но дальнейшие записи меня заинтересовали больше – они почти целиком были посвящены работе, а бабушка Варя в них почти не упоминалась.

"З0 ноя. Холодно! Сегодня я поняла, что сделала

глупость, выбрав себе шубку на рыбьем меху, когда за ту

же цену можно было купить солидное теплое пальто. В

отделении тоже холодно, дует изо всех щелей. По счастью,

Миша П. через неделю после выписки принес мне самодельный

электрообогреватель, и я теперь сижу с пациентами в

маленькой ординаторской чуть ли не в обнимку с ним.

Это опасно – одна из ножек у него раскалена, и можно

здорово обжечься. Вчера, когда я разговаривала с Машенькой

Ильинской, проливавшей горькие слезы, ко мне зашел старичок

в белом халате с раскрытым журналом в руках и сказал:

"Распишитесь!" Я расписалась. Он спросил: "А вы знаете,

за что вы расписались?" – "Кажется, против вмешательства

западных держав во внутренние дела Анголы" (С таким же

успехом я могла сказать "За освобождение Анжелы Дэвис, но

раз о ней пел Высоцкий, а Высоцкого уже четыре года как

нет в живых, значит, это уже неактуально)– "Нет, это вы

ознакомились с правилами противопожарной безопасности." -

"Да? Очень хорошо!" Улыбаясь ему, левой ногой я старалась

незаметно задвинуть пожароопасный прибор под стол. Б.В.

лежит "с мигренью", я, злодейка, не обращаю внимания. Вчера

была у тети Лены и Вахтанга, отдохнула от

нее душой"