– Может, ты его не так поняла?

– А как еще можно понять, если я его спрашиваю: «Сколько же, по твоему мнению, может продлиться этот тайм-аут?» – а он мне отвечает: «А это как получится».

– Нет, ну это уж слишком! – Лиза сразу и безоговорочно встала на сторону подруги. – У него явно где-то фазу перемкнуло! Не волнуйся, Тусь, он завтра же к тебе прибежит, нет, не завтра. Сегодня! Вот увидишь, ты придешь, а он уже на подоконнике сидит, тебя поджидает с целым букетом извинений.

Туся как-то сразу ожила, представив себе эту картину.

«И откуда столько здравых мыслей в этой светлой пушистой головке?» – обрадованно подумала она и вслед за этим решила: пусть Толик поразмышляет, посидит на этом подоконнике, помучается: «Где это она пропадает? К кому пошла за утешением?» А уж потом они будут разбираться со всеми своими недоразумениями. На душе у Туси полегчало, и, когда мама Лизы пригласила их пить чай с только что испеченным сладким пирогом, Туся охотно согласилась.

Домой она попала в половине одиннадцатого, но, вопреки утверждению Лизы, Толик не только не поджидал ее на подоконнике, он даже не соизволил позвонить, чтобы узнать, как она добралась домой. А вдруг ее трамвай переехал? Или маньяк в лифте придушил?

Вот тебе и хваленая забота! А буквально неделю назад Туся убеждала маму, что Толик трясется над ней… Тут было над чем задуматься, ну, например, а не принимает ли Туся желаемое за действительное?.. На ум пришла очередная непрошеная мысль: «А может, мама не так уж и не права, когда говорит, что у любви много лиц, что она двояка во всем и у нее есть свои провалы и взлеты».

Толика подобные вопросы не мучили. По правде сказать, он с трудом мог соображать, какие уж тут мысли о Тусе. Оказавшись в лифте, он нажал на кнопку и прислонился лбом к стенке. Гудело и громыхало жутко, и невозможно было понять где.

Двери лифта со скрежетом разъехались в стороны, и он шагнул на площадку. Вот она его родная дверь, обитая коричневым кожзаменителем, как у всех. Толик надавил на черную кнопку звонка. Несколько секунд спустя дверь открылась.

– Толик, тебе чего?

Глаза Толика расширились от изумления. У него глюки. Не-е, точно глюки! Соседка Гликерия Павловна открыла ему дверь его собственной квартиры… и еще спрашивает: «Чего тебе?» И главное, пускать его не собирается. Ну, наглеж!

– Кх-м-м, – отреагировал Толик, выразив этим свое возмущение.

– Ох, бедный! – сообразила соседка, оглядев его с ног до головы. – Ты, милый, ошибся, с кем не бывает, – снисходительно улыбнулась она и, видимо, не заметив ни малейшего проблеска в его сознании, терпеливо объяснила: – Толик, ты этажом ниже живешь.

– Ниже? – Брови Толика удивленно приподнялись над разметавшейся светлой челкой.

– Ступай, ступай, герой. А может, тебя проводить?

– Не-е-е, Глик…Глик… – дальше не пошло.

Толик мотнул головой, мол, мерси за подсказку, и стал спускаться вниз по ступенькам, держась за поручень. Он наконец-то сообразил, что ошибся адресом.

Толик рассмеялся, оказавшись перед дверью-двойником, и предпринял еще одну попытку со звонком. На этот раз ему открыла мама, в родном бархатном халате вишневого цвета.

– Господи! – всплеснула она руками. – Это где же ты так сподобился, сынок?

«Сподобился!» Мама десять лет проработала в библиотеке. В ее словарном багаже было много старинных, давно ушедших из повседневного обихода словечек. К примеру, она любила старинную пословицу: «С кем венчаться, с тем и кончаться». Не умирать, как принято говорить в наши дни, а кончаться!

На шум вышел отец. Толик дружелюбно улыбнулся предкам. Он был невероятно рад, что добрался до дома.

– Ты только посмотри на нашего сына! – произнесла мама.

– Да в чем проблема, ма? – Улыбка все еще гуляла на губах Толика. – Ну, принял сын сто грамм на грудь.

Толика качнуло, когда он попытался повесить куртку. Отец шагнул к нему, поддержал.

– Э-э-э, паря, тут не ста граммами пахнет. Ну да ладно, все разговоры отложим на завтра, сейчас ты все равно ничего не поймешь.

Мать согласно закивала.

– Пойдем-ка, я уложу тебя в постель, сын.

Толик давно спал, а мать и отец беседовали на кухне.

– Ничего не понимаю. Он же сказал, что пошел к Тусе, и на тебе.

– Бывает, – сказал отец почти так же сочувственно, как Гликерия Павловна до этого.

– Может, мне Тусе позвонить?

– Уже поздно, – остановил отец, взглянув на часы, которые показывали двенадцать, и после этого сказал: – Откуда мы знаем, может, они повздорили? Чего между молодыми не случается. А может, он сегодня и не был у Туси. Может, встретил по дороге кого-нибудь из знакомых ребят. Посидели парни мужским кругом, распили бутылку, не без этого. Ты вот что, Насть, ты его завтра не пили. Ему и так с утра мало не покажется.