Галерея у Гендриков тоже была недурна. О том, что не все полотна принадлежат кисти своего автора, мне сказал сам Элдер. Но, признаться, я бы и не определил подделки, до того хорошо были сделаны копии.

– Эту написал я, – сказал его сиятельство и заметно смутился. – Я не хвастаю, не подумайте. Просто… признался.

– Неужели? – живо заинтересовавшись, спросила я и подошла ближе к указанной картине. Там и вправду стояли инициалы «Э.Г.». Это был пейзаж. Живописное место с видом на небольшой водопад. Краски казались до того живыми, что даже захотелось протянуть руку и подставить ладонь под холодные струи. Восторженно охнув, я обернулась и воскликнула: – Но, помилуйте, ваше сиятельство, это же восхитительно! Боги, до чего же чудесно у вас вышло… – Я вновь смотрела на картину. – У вас случайно нет магического дара? Я будто стою перед этим водопадом и даже слышу, как вода падает вниз.

– Нет, – он рассмеялся, – магии в нашем роду нет, и не знаю, был ли хоть кто-то из предков одарен этой милостью богов. Просто я люблю живопись.

– Да вы мастер право слово, – я отошла на шаг и снова приблизилась к картине.

– Рад, что вам понравилось мое баловство, – он улыбнулся, а я рассердилась:

– Что значит – баловство? Это талант! И не смейте принижать своего мастерства, ваше сиятельство.

Он с минуту помолчал, а после попросил:

– Позвольте мне оставить вас ненадолго, ваша милость, я хочу вам кое-что показать.

– Да, конечно, – кивнула я. – Мне есть чем заняться, пока вы не вернетесь.

– Я скоро, – заверил меня Элдер и удалился стремительным шагом.

Еще немного постояв рядом с его картиной, я перешла дальше. Теперь мне было интересно узнать, если тут еще картины, принадлежавшие кисти его сиятельства. А пока рассматривала, мне пришло на ум, что копии известных картин мог тоже писать он, потому они и висят в галерее старшего графа. Скорей всего, так и было, потому что вряд ли его сиятельство стал бы завешивать свои стены подделками.

Элдер вернулся, когда я не дошла еще и до середины галереи. В его руках был альбом, и я ощутила прилив любопытства. Посмотреть наброски работ мне всегда было интересно, как и готовые, только рисованные карандашом.

– Прошу, не прогневайтесь, – граф вновь выглядел смущенным, – но… вот.

Он передал мне альбом, открытый им на определенной странице. Взглянув, я изумленно приподняла брови и посмотрела на его сиятельство. Он рассеянно улыбнулся.

– Это я?

– Вы, ваша милость, – ответил он. – Зарисовал по памяти после вашего торжества. Хотел после написать портрет красками, но вы отбыли на службу во дворец, а я оставил себе набросок.

– По памяти? – не поверила я. Рисунок был удивительно точен.

– У меня хорошая память, баронесса, – усмехнулся граф.

Я еще некоторое время рассматривала свой портрет, после своевольно перевернула страницу и вновь увидела себя, но уже в полный рост. Платье, в котором была на празднике в честь совершеннолетия, я помнила прекрасно и узнала сразу. А еще дальше я была запечатлена во время танца, и моим партнером был сам Элдер Гендрик.

– Уж простите меня за смелость, – произнес его сиятельство и отвернулся, потому что теперь не только взгляд его был смущенным, но покраснели и щеки.

– Ничего, – пробормотала я. – Мы ведь с вами танцевали.

– Я не думал, что вы запомните это. Партнеров за вечер у вас было немало.

Элдер стоял по-прежнему ко мне спиной, заложив руки за спину. Дальше переворачивать я не стала, опасаясь найти еще одно свое изображение, да, признаться, сама ощутила неловкость, потому что начала листать альбом без разрешения. Мне показали только один рисунок. Возможно, эти его сиятельство не собирался демонстрировать…

– Пожалуй, нам лучше вернуться к нашим родителям, – произнесла я и протянула злополучный альбом графу. – Благодарю, ваше сиятельство, я польщена.

Граф обернулся, забрал у меня альбом, а после спросил:

– Вы не против, если я все-таки напишу ваш портер в красках? А если окажете мне милость, то я бы хотел нарисовать не по памяти, а с натуры.

– Я не принадлежу себе, – извиняющимся тоном, ответила я. – Вскоре я возвращаюсь во дворец, и у меня не будет возможности покидать его.

– Но если когда-нибудь сможете мне позировать…

– Я с удовольствием сделаю это, – заверила я, слабо веря в то, что подобное произойдет.

– Вы сделали меня счастливым, ваша милость, – улыбнулся граф. – И… простите за рисунки.

– Мне не на что сердиться, – ответила я.

Вскоре его сиятельство вернул свой альбом туда, где взял, а меня в гостиную. Просидев еще некоторое время за беседой, больше утомлявшей, чем увлекавшей, моя родительница наконец решила возвращаться домой. Мы распрощались с графским семейством, обменялись приглашениями, и я вздохнула полной грудью, радуясь обретенной свободе.

– И как вам показался граф Элдер? – спросила матушка с живейшим интересом, когда мы уже ехали в карете.