Он написал Огильви: «Если же по сему не учините и до травы стоять станете, то сие дело уже не за доброго слугу, но за неприятеля почтено будет».

Послав Огильви подробные приказания, отправив к Августу капитана Преображенского полка князя Долгорукова, чтобы ободрить короля и просить вернуть в Россию уведенные из Гродно драгунские полки, Петр выехал из Минска в Петербург — проверить, как строится город, как строится флот.

21 марта Неман вскрылся — начался ледоход. Немедленно больные и раненые были отправлены из Гродно. Их отправляли заранее, чтобы до выступления армии лазаретные телеги ушли подальше.

21 марта первые русские полки покинули укрепления, перешли по мосту Неман и двинулись на юг, к Брест-Литовску.

Шведская армия к этому времени из-за бескормицы вынуждена была отодвинуться от Гродно уже на 50 верст. Стояла она недалеко от реки. И Карл тоже заранее приказал построить мост, чтобы в случае нужды перейти по нему за русскими.

Узнав от своих разведчиков, что русские уходят, Карл бросился с конницей к Неману и увидел, что построенный его саперами мост смят льдами. Срочно стали строить новый. Но пока его во время ледохода строили, прошла неделя. Русская армия ушла далеко.

Карл, однако, не терял надежды перехватить русских. Его войска шли форсированным маршем, почти не отдыхая. Оттепель в тот год наступила рано. Оттаяли болота, дороги развезло. Шведская конница вязла в грязи. Артиллерия еле ползла. Но Карл гнал свою армию вперед и вперед.

Наконец после месяца напрасной погони шведы вступили в Пинск. Они безнадежно отстали от русской армии, потому что Огильви прошел по болотам и лесным топям еще по мерзлоте, а шведы попали в самую распутицу.

В Пинске Карл первым делом поднялся на колокольню католического монастыря и осмотрел окрестности.

Он стоял на верхней площадке колокольни. Колокола тускло поблескивали на солнце над самой его головой. Он снял шляпу, и теплый ветер шевелил его отросшие за время похода волосы. Он не мог оторвать глаз от моря сверкающей весенней воды, окружавшей город. Все ручьи и малые реки разлились, соединились с озерами, затопили окрестные болота. Пинск казался островом среди этого безбрежного половодья. Из воды торчали отдельные деревья, кусты. И только на горизонте зеленела полоса хвойного леса.

Вести армию дальше было невозможно.

Карл повернулся к адъютанту и неожиданно улыбнулся. Он заметил изумленный взгляд адъютанта.

— Ты удивлен, что я улыбаюсь? — спросил он. — Но разве не смешно, что какие-то грязные лужи помешали мне достигнуть цели? Ну, ничего. Царю Петру не долго уже осталось досаждать мне!

Вскоре шведская армия повернула обратно в Польшу.

Немало орудий осталось навсегда в белорусских болотах. Немало шведских солдат умерло по дороге от болезней, а то и просто утонуло при переправах через разлившиеся реки.

Армия Карла уходила в Польшу ослабленной.

А фельдмаршал Огильви вскоре вышел в отставку и уехал из России.

В то время как в Гродно решалась судьба армии, Астрахань снова восстала.

Шереметев, ждавший весны, чтобы двинуться с полками к главной армии, получил в начале марта известия из Астрахани, что там готовится новый бунт. Он решил немедленно идти на город, а если распутица задержит обозы, идти налегке, захватив провианту на несколько дней.

Полки Шереметева выступили 5 марта, а 8 марта встретил их астраханский архимандрит Антоний и сообщил, что бунт уже начался.

Шереметев послал вперед себя в город посадского человека Данилу Бородулина с письмом для астраханских старшин. Фельдмаршал убеждал их покориться и выйти мирно встречать его.

Когда Бородулин явился в город и вручил письмо, старшины собрали круг — общую сходку всех стрельцов, казаков и горожан — и стали обсуждать предложение Шереметева.

Атаман Яков Носов сказал:

— Мы здесь стали за правду, свободу и христианскую веру. Коли надо, мы все за это умрем! А нынешний царь всю страну измучил, веру христианскую порушил, всех в немецкое безбожное платье рядит. Он и теперь уже душой умер!

Другие старшины поддержали его.

— Не хотим такого царя! Идти надо до Москвы, до родни царской, до Немецкой слободы и весь корень в ней вывести!

Все беды от еретика Алексашки Меншикова! Не покоряться! Полки в Астрахань не пускать! Биться с ними!

Отпуская Бородулина обратно, Носов сказал ему: