И вскоре приятели увидели в дверях подсобки продавщицу, показавшуюся из темноты и медленно двинувшуюся им навстречу. Только делала она это как-то странно: ноги её едва касались пола – вялые, неестественно вывернутые ступни лишь слегка волочились по нему, – голова бессильно откинулась назад и чуть покачивалась из стороны в сторону, руки, как плети, повисли вдоль немощного, обмякшего тела. Она не шла, а словно плыла вперёд, удерживаемая и подталкиваемая сзади кем-то пока что не видимым друзьям.

Но буквально через мгновение, когда стонавшая и хрипевшая всё тише, очевидно, уже агонизирующая девушка окончательно выдвинулась из дверей и приблизилась к прилавку, за которым всего минуту назад стояла живая и здоровая, они увидели, с чьей помощью она это делала. За её спиной показалась огромная, едва прошедшая в дверь фигура в долгополом чёрном облачении, с высоко поднятой, покрытой капюшоном головой и длинными мощными руками, мёртвой хваткой державшими чуть трепещущую, находившуюся при последнем издыхании жертву и отпустившими её лишь тогда, когда из её груди перестали вырываться малейшие звуки, а по холодеющему телу пробежала последняя, едва уловимая судорога.

Труп тяжело рухнул на пол, ударившись головой о прилавок. И это напомнило приятелям другую, очень похожую сцену, виденную ими пару часов назад: такое же грузное падение изувеченного, бездыханного тела с таким же неприятным тупым стуком. Только на этот раз никаких сомнений, иллюзий и ложных надежд относительно происходящего у них не было: всё было предельно, до ужаса ясно и определённо. Сейчас они точно знали, с чем имеют дело, чего им следует ожидать и как надо поступать.

И едва лишь мёртвое тело несчастной продавщицы распростёрлось на полу, а её убийца медленно повернул голову в их сторону и слегка кивнул, будто приветствуя старых знакомых, словно какая-то неведомая могучая сила подхватила оцепенелых, приросших к месту друзей и вышвырнула их вон из магазина. Чуть не высадив входную дверь, они пулей вылетели наружу и, в несколько прыжков пересекши тротуар и проезжую часть, углубились в просторный, объятый тьмой двор, раскинувшийся напротив длинной, протянувшейся на целый квартал девятиэтажки, дальняя часть которой терялась во мраке.

Они бежали во весь дух, не чуя под собой ног и не разбирая дороги, порой натыкаясь на что-то в темноте, спотыкаясь и чуть не падая. Но они не обращали на это внимания, не сбавляли скорости и неслись что было сил куда глаза глядят, сами не зная, когда закончится этот бешеный забег, и стремясь только к одному – оказаться как можно дальше от страшного, словно порождённого самой ночью чёрного призрака, убившего на их глазах двух человек и, очевидно, не собиравшегося на этом останавливаться. Они чувствовали, что он где-то рядом, что он идёт за ними следом; им казалось порой, что они слышат за своей спиной, сквозь свистевший в ушах ветер, его размеренную, твёрдую поступь и видят то тут, то там его громадный плотный силуэт, отделяющийся от тьмы и жадно тянущий к ним руки. И они, подгоняемые и реальной угрозой, и этими порождёнными разыгравшимся воображением фантомами, а более всего – безумным, леденящим сердце и разум страхом, понимая, что может с ними случиться, если они остановятся или хотя бы немного замедлят свой бег, мчались во весь опор всё дальше и дальше, одинокие, беззащитные, словно забытые всем миром, оставленные наедине с затаившимся в ночной темени злом…

Они чуть сбавили обороты лишь тогда, когда миновали бесконечную девятиэтажку и выскочили на обширное, заросшее травой и редкими деревцами поле, расстилавшееся между нею и тянувшейся в отдалении улицей, обозначенной цепью белесых мерцающих огоньков. А вскоре, сражённые усталостью, и вовсе перешли на шаг и, едва передвигая ноги, поплелись по вившейся в траве узкой, едва заметной тропинке, ведшей неизвестно куда. И они сами не имели представления, куда им идти, и автоматически, не в состоянии мыслить и принимать решения, обессиленные и отупевшие, тащились по пустынному, запруженному мраком полю, затравленно озираясь кругом, вздрагивая от малейшего шороха и каждое мгновение ожидая чего-то неимоверно жуткого и рокового для них.

То и дело оглядываясь по сторонам, Егор вдруг заметил впереди, на краю пролегавшей чуть поодаль дороги, автомобиль и две человеческие фигуры, отчётливо различимые в свете высившегося рядом с ними придорожного фонаря.

– Смотри, там люди.

Никита устало поднял голову и, прищурившись, точно близорукий, стал вглядываться вдаль.

– Где?

– Вон, возле фонаря. Два человека.

Никита рассеянно взглянул в указанном направлении, а затем вопросительно посмотрел на спутника, будто ожидая его решения.

– Пойдём к ним, – сказал Егор и, свернув с тропинки, двинулся по траве в сторону стоявших на обочине людей.

Никита, не раздумывая и не рассуждая, последовал за ним.

Сделав пару десятков шагов и рассмотрев незнакомцев получше, Егор шумно выдохнул и радостно встрепенулся, а в глазах его вспыхнул давно не загоравшийся там слабый огонёк надежды.

– Это милицейская машина! – хриплым от волнения голосом объявил он и ускорил шаг.

Никита опять промолчал, но тоже немного оживился и прибавил шагу.

– Вот уж не думал, – тихо, будто обращаясь к самому себе, пробормотал Егор, – что когда-нибудь так обрадуюсь, встретив ментов.

Через минуту, пройдя широкое тёмное поле и достигнув обочины дороги, они приблизились к стоявшему там милицейскому УАЗу и двум увлечённо разговаривавшим и время от времени смеявшимся чему-то милиционерам. И Егор, всё ещё возбуждённый пережитым кошмаром и недавним стремительным бегом, без всяких предисловий и объяснений, взволнованным, прерывающимся голосом затараторил: