— Бродяги, значит, — уточнил Семенов.

— Ну, — кивнул Молодой бич. — Бичи бывают местного значения (Б.М.З.) и дальнего следования (Б.Д.С.). Еще бывает ТРЕСТБИЧСТРОЙ — это которые халтурят на строительстве…

— Вот еще — чтоб не забыть, — вспомнил Семенов, — есть у вас такое интересное выражение: «катить бочку» — это что значит?

— Ну, это значит подначивать кого-нибудь, смеяться над ним, издеваться… подножки ставить. Все равно что пускать на кого-нибудь бочку с горы — по ногам — она его и собьет! Еще мы говорим: «заесть» — это вроде как бы преследовать, травить — много бочек катить… А когда мы бутылки сдаем — пустые, из-под водки, — это называется «сдавать пушнину»… Я вам много чего могу рассказать, Петрович! Я — заслуженный бич, с семьдесят первого года бичую! Но не «бичара» еще, — он опять усмехнулся.

— Бичара? — переспросил Семенов.

— Бичара — это бич, который уже совсем опустился, больной. Уже толку от него нет никому, да и ему самому тоже, помрет скоро где-нибудь под забором… считай — мертвец! Он уже настолько разочаровался в жизни, что ему остались одни «фунфырики» — одеколонные пузырьки…

— А вы вот с чемоданом пришли, — обратился Семенов к Молодому. — Ведь неудобно его таскать по тайге. Не лучше ли рюкзак за плечами?

Молодой хитро улыбнулся:

— Чемодан для бича — самая ценность! Паспорт это — чемодан! К примеру, на вокзале — кто я без чемодана? Подозрительная личность! Милиционер забрать может! А с чемоданом я — приличный человек! Чемодан — это паспорт благонадежности… он у меня, кстати, пустой!

— Чемодан у него — что надо! — сказал Седой. — Красивый, красный — как загранпаспорт!

— Ясно, — понял Семенов. — А можно так сказать — что бичи это вроде хиппи на Западе?

— Не-е-т! — возразил Молодой. — Никакого сравнения! Хиппи просто так бродят, никакой пользы обществу не приносят… а бичи работают! Причем на самых тяжелых физических работах.

— Значит, вы — рабочий класс? — спросил Семенов.

— Не-е-ет! — опять возразил Молодой. — Мы не рабочий класс. Рабочий класс с производством связан, с профсоюзами… а мы вольные птицы! Вот — как у Горького — «Челкаш» — читали?

— Читал, — кивнул Семенов. — Но то ведь другое…

— Верно, другое, — подтвердил Молодой бич. — И мы — другое!

— Это точно! — подхватил Великан. — Но хватит вам тут теориями заниматься! Чай заваривать надо, кипяток поспел… Как заваривать-то будем? — озабоченно спросил он художника.

— Как заваривать? Ну, конечно, всю пачку! — расщедрился Семенов.

— Молодец, Петрович! — обрадовался Седой. — Я ж говорю — Человек он!

— Воды-то как — отольем? Не много ли будет? — по-хозяйски осведомлялся Великан.

— Отольем, конечно… вот — как Петрович скажет…

— Отливайте! — махнул рукой Семенов.

Бичи сгрудились у костра, колдуя над котелком: Молодой отливал воду в угли — они шипели, брызгая пеплом, — Седой ворошил их палкой, чтобы потом установить котелок, Великан же заваривал: он сначала высыпал всю пачку чая себе на ладонь — словно в глубокую тарелку, бросив пустую пачку в угли, — она сразу съежилась, вспыхнув пламенем, — потом ухнул весь чай в котелок и снова аккуратно пристроил его на углях. Молодой бич, порывшись в чемодане, принес кружки.

— Вот сахар, — сказал Семенов; он тоже принес из палатки свою кружку.

— Сахар необязателен, — сказал Молодой. — Лучше даже без.

— Кто как, а я от сахару не откажусь! — захихикал Старый, которого недавно старуха выгнала: привык, видать, дома к сахару.

— Берите, берите! — раскрыл белый полотняный мешочек Семенов.

— Готово! — значительно пробасил Великан.

Это закипел в котелке чай, поднявшись бурой пеной до самых краев. Великан схватил котелок голой лапой, поставил рядом, на чистую траву, подальше от костра.

— Минуточку! — сказал Семенов.

Он тут же появился снова, торжественно неся в одной руке пол-литра, а в другой — четыре тушки только что посоленного хариуса.

— Петрович! — вскочил Седой, картинно всплеснув руками. — Я ж говорил — Человек! Ну, что ты будешь с ним делать!

Он умилялся.

— Напрасно вы это! — неожиданно сказал Молодой бич. — Вам еще пригодится, а нам хватит. Вам еще долго тут сидеть, а мы скоро в Кожиме будем. Дня через три.

— Может, и впрямь не надо, Петрович? — спросил Великан. — Лучше спрячь. Простынешь — пригодится, — он вдруг перешел с Семеновым на «ты».

— Нет уж! — заупрямился Семенов. — Вы меня чифирьком, а я вас — водочкой! На расставанье! Хоп? Под малосол?

— Так чай-то тоже ваш! — восхитился Старый бич. — И хариус! Вот чудак-человек!

— Ты, старик, язычок придержи! — осадил его Молодой. — Спасибо вам, Петрович! Хотя не в коня корм… Ну, сядем… садитесь все… Хоп так хоп!

Все уселись на корточках вокруг котелка, по лицам бичей разлилась блаженная радость закоренелых пьяниц.

Разлили водку по кружкам — выпили — потом зачерпнули — запили… стали хариусом закусывать.