Аня косо взглянула на него.

– Нет, ребята, так не пойдет. Я вас прошу - разговариваем спокойно, без нервов. Без этих дешевых приемов: один хороший, а другой злой... Договорились?

– Вы его простите - не сдержался человек.

– Все! Забыли. Итак, что я нарушила?..

Сергей Иванович не успел сказать - в дверь постучали.

– Мы заняты!
– громко крикнул он.

Стук повторился. Он стал более настойчивым.

– Я же говорю - мы работаем!
– повысил голос Сергей Иванович.

Но человеку с той стороны двери было на это наплевать. Он продолжал стучать.

– Дьявольщина! Поди посмотри, что там случилось...

Петр Петрович выругался, тяжело поднялся и направился к дверям. Не успел он их распахнуть, как получил сокрушительный удар прямо в переносицу. Воистину сегодня звезды были против него!

В комнату ворвалось несколько сотрудников шестого отдела. Один из них, Кореец, тотчас выхватил из кармана "люгер" и навел оружие на Сергея Ивановича:

– Сидеть на месте!

Раздались тяжелые шаги, и в комнату вошел полковник Головач. Он сразу направился к сидящему за столом Сергею Ивановичу. Тот попытался было встать, но грозный окрик Корейца вернул его на место.

– Да, вам лучше оставаться на месте. Я полковник Головач, руководитель шестого спецотдела, - представился Анатолий Борисович.
– На каком основании вы задержали моего сотрудника?

– У меня есть постановление!

– Где оно?

– Вот!
– Сергей Иванович торжествующе протянул бланк с гербовой печатью.

Головач не глядя разорвал постановление.

– Он подписан самим министром!
– прошипел покрасневший Сергей Иванович.
– Вы ответите за самоуправство, полковник!

– Вряд ли, - усмехнулся Анатолий Борисович.
– Через пятнадцать минут президент отправит правительство в отставку. И вашего министра в том числе. Насколько я знаю, у него почти нет шансов вернуться на прежнюю должность...

– Откуда вы знаете?!
– воскликнул пораженный "грушник".

Полковник Головач усмехнулся:

– Профессия такая - знать все раньше остальных...

эпилог

Теплым солнечным утром на перрон старого провинциального вокзала лениво высыпала толпа встречающих. Только что объявили о приходе пассажирского, и теперь люди терпеливо стояли на платформе, вытягивая шеи, смотрели направо, в сторону семафора, ждали. День обещал быть жарким; зной набирал силу, иссушая, казалось, все вокруг; даже ветер, который время от времени вдруг налетал с невиданной дерзостью и приносил с собой то степной дух полыни, то запах угля, не давал желаемой прохлады.

Наконец поезд прибыл.

Неподвижная до сих пор толпа колыхнулась ему навстречу, и люди заспешили к вагонам. Матери пытались оттащить детей от края платформы, рядом с которой бесшумно катили останавливающиеся вагоны. Тишину провинциального вокзала вмиг нарушили радостные возгласы, приветствия, восклицания.

Кто-то, не обращая внимания на брань проводницы, выскочил прямо на ходу, не дождавшись остановки поезда, кто-то всхлипывал, не отрывая взгляда от родного лица, а какой-то долговязый пьяный мужик все бегал вдоль состава, толкал не обращающих на него внимания людей, размахивал пустой авоськой и хрипло орал:

– Наум! Ты где, Наум?!.

И было непонятно - то ли он кого-то ищет, то ли потерялся сам.

Почти одновременно с этим поездом на станцию прибыл и другой товарный. Крепыш тепловоз проволок на самый последний путь длинный состав с древесиной и нефтью. Тяжелые массивные платформы, огромные, заляпанные пятнами гудрона цистерны, грубо сколоченные стойки теплушек, и лишь последние вагоны обитаемые - старые, ржавые, с закованными в сталь решеток окошками.

Вагонзаки.

К решеткам припали десятки глаз: жадных, страшных, диких...

– Какая станция?
– негромко спросил Рафинад.

– Станция...
– ядовито усмехнулся кто-то.
– Узнать бы, какая область!..

– Или страна!
– тотчас пошутил другой.
– А то увезут в Казахстан!..

– Куда бы ни привезли - всюду родина, - рассудительно заметил третий, и было непонятно, чего больше в его словах, любви или ненависти...

Вдруг прорезался тонкий, почти бабий крик:

– Падлы! Суки! Ненавижу!.. Но его не поддержали.

– Шлепни его, кто там поближе, - посоветовал сиплый голос.