— Уедете, — император впервые в жизни посмотрел на дочь знаменитым взглядом, от которого трепетали все, а самые умные даже падали в обморок. Та смутилась, и Николай опомнился.

— Так надо, милая, — он склонился над Ольгой с высоты немалого роста, — вы должны помочь мне. Помочь — значит не мешать. Сейчас мне это очень нужно. Понимаешь, милая?

Девочка кивнула.

— Ну и отлично. Собираетесь и уезжайте. Я же пойду отдам ещё несколько распоряжений. Меня ждут.

Николай вновь вышел в «публичные» залы, где отряды дворцовых гренадер уже возводили стену от огня, нося руками кирпичи с улицы. Работа шла споро — бодрые усачи шутили и, завидя государя, удвоили усилия.

— Молодцы, молодцы. Шибче, шибче, — похвалил и подбодрил он солдат. План, зреющий в голове, обрёл ясные очертания. Необходимо было остановить огонь, закупорить на возможно меньшей части дворца, а после задушить, задавить массой борющихся с ним людей. Император ещё не знал, что на чердаках нет и не было ни одного брандмауэра и потому все усилия ниже бесполезны. Не знал, что брат исполнил приказ буквально и помощь уже пришла, но бездействует. Что первые два батальона Павловского и Преображенского полков стоят на Дворцовой площади, не понимая, зачем их подняли и что вообще происходит. Что пожарная рота Свечина выбилась из сил в попытках возвести стену на чердаке, но капитан уже видел, как огонь идёт по потолку, стенам, полу — и что им нечем его удержать. Но даже всё это знание не смутило бы Николая в ситуации видимой опасности. Каким бы царём он ни был, но командиром являлся прекрасным и сейчас ощущал себя даже радостно — как человек, наконец-то оказавшийся на своём месте.

Великое сражение за Зимний дворец только начиналось.

Первый пожар. Вторая часть

Действовать следовало быстро и решительно. Николай, человек в первую очередь военный, знал это как азбучную истину. Проходя Невскую анфиладу, он отдавал короткие команды, приказывая всем находящимся в помещениях следовать за ним. Личный пример необходим — это он тоже усвоил ещё в юности. На ум пришли слова Наполеона, этого вечного примера для офицеров эпохи, что рисковать собою командующий права не имеет, поскольку гибель его может привести к поражению, но, видя, что ситуация требует, должен без колебаний идти в огонь. Он и шёл.

Пламя играло уже у большой аванзалы — гораздо ближе, чем он надеялся.

— Орлов!

Адъютант подскочил и вытянулся во фрунт, пожирая глазами начальство.

— Да, ваше императорское величество!

— Вот что, граф, всё здесь нужно отрезать от огня. Возведите стену, заложите дверные проёмы.

— Так точно, ваше им...

— И чердак. Там тоже нужна стена. Берите солдат, — император на мгновение задумался. — Преображенцы и павловцы понадобятся мне в другом месте. Возьмите семёновцев. И кирпичи. Проберитесь на крышу, оттуда на чердак и выстройте преграду над концертным залом. Здесь же — само собой. Действуйте, граф.

Адъютант умчался выполнять приказание, то есть разыскивать Семёновский полк, а Николай продолжил свой путь через горящие залы, во главы свиты из ближайших генералов, офицеров и служащих дворца. Пройдя через Фельдмаршальский и Петровский, он был принуждён остановиться в Белой галерее, где стоял такой дым, что казалось, дышать уже нечем. Кто-то из пожилых генералов свиты осел было на пол, но его тут же подхватили. Решившись, Николай перекрестился и направился дальше столь же быстрым размеренным шагом. Добравшись до Статс-дамской залы, где располагались обыкновенно гренадеры, можно было перевести дух.

Появились наконец преображенцы. Наблюдаемая им ситуация казалась критической, император понял, что чем-то придётся жертвовать.

— Спасай Эрмитаж, — объявил он вновь оказавшемуся рядом брату, — оба перехода разобрать. С той стороны всё, что можно, заложить кирпичом и заливать водой. Отдельным командам — сбивать пламя со стороны дворца, когда оно пойдёт. Воду брать в Неве — создай цепь, понял?

Михаил Павлович кивнул и с присущей ему великолепной выправкой отправился исполнять. На сердце Николая потеплело. Безукоризненное отношение брата к службе, от которой вздрагивали даже бывалые солдаты, радовало как никогда. «Здесь будет толк, — уверился император, — а я пока спасу что можно из горящих зал и в первую очередь — из церкви».

Солдаты толпами сновали туда-сюда, вынося всё, что казалось им ценностью (то есть буквально любой предмет), и офицеры старались организовать этот хаос. Все портреты галереи героев 1812 года успели спасти, равно как и картины из Фельдмаршальского зала. Знамёна полков, величайшие святыни, едва не повредили от усердия, но тоже вынесли без потерь. Малый тронный зал ободрали как липку, презрев ожоги, задымление и пламя. Спасли и трон, и прочие регалии. Картины, зеркала, мебель, статуи, люстры — дух истинной гвардии пробудился в солдатах, их охватил и заполнил азарт сражения со стихией, поэтому не только офицеры, но и сам государь неоднократно наблюдали игнорирование приказаний.

— Да оставьте его, братцы, господь с ним! — восклицал Николай при виде скрипящих от натуги гвардейцев и их попыток поднять тяжёлую старую, но те, ничего не слыша, упорно тащили её к выходу, пыхтели и ругались.

— Осторожно, сейчас балка обвалится, все назад! — кричал император, но павловцы лезли, помогая друг другу, на стену за очередной картиной.

Не раз и не два благодаря отваге гвардейцев, к собственной участи вполне равнодушных, в опасности оказывался сам государь, отказывающийся покидать очередное обречённое помещение, пока там находится хоть кто-то живой.