– Вас, однако, не тронули.

– Пришлось использовать выражения недоступные иностранцам. Действует как пропуск. Но просветите меня скорее, что происходит? Правду ли говорят, что государь убит?

– Нет, слава Богу, жив. Ранен в плечо и без сознания. Если не будет заражения - поправится. Плохо лишь то, что он был болен и скрывал это, одно наложилось на другое. Но вы знаете как он крепок, я верю в лучшее.

– Как это произошло?

– Здесь могу поведать вам как очевидец, представьте себе.

– Даже так?

– Его Императорское Величество оказывало мне честь своего личного сопровождения на гаупвахту когда все и произошло.

– Гаупвахту?
– удивился Безобразов.
– Вы позволили себе не застегнуть все пуговицы мундира и это не осталось незамеченным?

– Увы! Признаться, я вовсе был без мундира, в шубе практически на голое тело.

– И показались в подобном виде на глаза государю? Вас сошлют на Кавказ, кузен.

– Понимаете, я возвращался с дуэли...

– Ещё лучше! С Кавказа вы отправитесь в Сибирь, друг мой. Но что за дуэль?

– Выход первого номера моего журнала вызвал некоторый резонанс среди публики. Говоря правду - воспользовался вашим описанием пожара в Парижском водевиле. Я оценил его как превосходное! Не все с тем согласились. Был вынужден отстаивать свое мнение со шпагой в руке, кузен.

– Боже мой! Но против кого?

– Вы его, скорее всего, не знаете. Мальчишка корнет из кавалергардов. Недавно поступил на службу и уже успел произвести фурор в среде наших романтичных дам. Боюсь, они меня возненавидят теперь. Я убил его.

– Убили!?
– потрясенно воскликнул Безобразов.

– Да. Не сразу, но он отдал душу Богу.

– И государь...

– Случайно встретил меня возвращающегося с дуэли. Вы знаете строгость его Величества на этот счёт. Таким образом, я оказался арестован.

– И после этого произошло покушение? Удивительное совпадение. Но расскажите же! Я сгораю от любопытства.

– Не более удивительно, чем ваше свойство оказываться везде где происходит "движуха", как выражается Степан.
– возразил Пушкин жадно слушающему другу.
– Кстати, он у нас герой. Успел сбить государя с ног и пуля не поразила того насмерть. Стреляли почти в упор.

Безобразов бросил острый взгляд на Степана, словно только что заметил присутствие молча стоявшего мужика, и в его взгляде промелькнуло невольное уважение.

– Значит власть в городе сейчас в руках генералов, - сделал он логичный вывод, - а народ буйствует. Отчего же допустили беспорядки? Что вам известно, Александр Сергеевич? Вы были во дворце?

– Разумеется, был, Пётр Романович. Буквально сейчас иду из Аничкова. Успокоить Наталью и переодеться. Наш дорогой Александр Христофорович приложил неимоверные усилия, чтобы не арестовать меня ещё раз за подобный вид. Вынужден покаяться - я не сообщил ему, что уже вроде как арестован...

– Понимаю вас. Но так пойдёмте, я провожу вас. Заодно расскажете что к чему, не правда ли, кузен?

– Извольте. Рассказывать особо нечего, впрочем. Генералы делают все возможное в их понимании. Эссен окружил дворец войсками и ждёт пришествия Наполеона, судя по всему. На Невском погромы, но никто им не препятствует, солдаты стоят рядом и смотрят. Чернь безумствует в порыве верноподданических чувств. Полиция ищет злоумышленника или злоумышленников, словом - гуляют по Дворцовой набережной. Во дворце скорбь и похоронные настроения. Императрица и наследник не отходят от постели государя. Лейб-медики категорично не согласны друг с другом. Иностранные послы требуют немедленных мер по наведению порядка. Но кому сейчас до них дело? Александр Христофорович.... вы не к нему направлялись, кстати?

– Именно так, кузен.

– Он сейчас тоже во дворце. Жандармерия ведёт свое собственное следствие.

– Есть какие-то версии?

– Доподлинно известно, что карета из которой стреляли в государя, сгорела в беспорядках охвативших город, но перед этим останавливалась у входа в Английский Клуб.

– Час от часу не легче!

– Теперь вы понимаете всю глубину затруднений, не правда ли?

– М-да.

– Веди след в любое другое место, было бы куда легче.

Безобразов кивнул, соглашаясь. Действительно, более неудобного места для розыска придумать было нельзя.

– Триста пятьдесят членов, - продолжал Пушкин, - все люди отборные. Искать среди них - оскорбление всего света разом. И не искать нельзя. Но не хочется. Вот и ищут на Дворцовой набережной, словно пьяный под фонарём, где светлее.

– Что же делать?

– Александр Христофорович предложил мне постараться посетить клуб и сделать все возможное и невозможное. Это это слова дословно. Вот я и иду. А вы, Пётр Романович, не желаете составить компанию?

– С удовольствием, дорогой кузен. И Степана с собой возьмём?