Трепет.

Иногда я видела, как одни люди тянутся своими добрыми чувствами к другим. Подобное возможно, когда кто-то столь немыслимо ценен для тебя, что хочется объять его с ног до головы — защитить, наполнить любовью и теплом. Но ещё ни разу в жизни подобного не случалось со мной. Забота матери или отца не окутывала меня, словно плащом. Я не ощущала невесомой любви сестёр или друзей. К счастью, и чужая ненависть редко липла ко мне, но всё же…

Слёзы душили меня. До боли в груди мне хотелось взять такого холодного и отстранённого эльфа за руки, прижаться к ним щекой, но я лишь отвела взгляд. Слишком хорошо я понимала, что не всегда позволено поступать по велению сердца. И что бы ни значили эмоции Альвэйра, мне не стоит рассчитывать на многое.

Я дала ему обещание, что не буду желать от него невыполнимого.

Мои сумрачные мысли прервал негромкий голос.

— Если вы будете стоять на холоде, наши с Кэлеаном старания пропадут даром, — я ощутила тяжесть тёмного плаща на плечах. Запах Альвэйра окутал меня с ног до головы. Я подняла взгляд на белоснежное, будто бы вобравшее лунный свет, прекрасное лицо. И в тот миг впервые в моём сердце зародилось эгоистичное желание обладания кем-то.

Лето в ущелье оказалось холодным и быстротечным. Осень спустилась с высоких Арельских гор вместе с дождями и первой жёлтой листвой.

Я провела в замке Альвэйра больше двух месяцев, не покидая его ни на единый день. Кому-то подобное заключение могло быть в тягость, но не мне. Леди из благородного дома не может выходить на улицу, когда заблагорассудится. Во всяком случае, если эта леди живёт на людских землях.

Альвэйр помог мне восстановить лабораторию в стенах его замка.

Он сам предложил это, хотя притворяться алхимиком перед ним мне больше не было нужды. Слова, брошенные мужчиной, прежде чем мы принялись за обустройство алхимической комнаты, повергли меня в смятение.

— Я понимаю, что вам нечем заняться, Эльрис. Но, боюсь, я не могу скрасить ваше одиночество.

Даже если бы Альвэйр желал этого, у него было не слишком много возможностей развлекать меня беседами или обучением. Дела требовали присутствия лорда и большую часть времени я проводила в одиночестве. Заняться в замке было решительно нечем, разве что читать книги, коих в библиотеке Альвэйра было предостаточно. Но, вот беда, я только начинала осваивать эльфийский язык, поэтому почти все труды были слишком сложны для меня.

— Зато могу вернуть вам лабораторию. Только с одним условием. Вы больше не будете вытворять то, что делали раньше.

— О чём это вы? — в горле пересохло, сердце пустилось вскачь. Последствия отравления были столь сильными, что думать о маскирующих мазях не было нужды. И пусть сейчас я стала выглядеть значительно лучше, до полного восстановления было ещё далеко. Альвэйр не мог ничего заподозрить.

Мужчина поднял на меня взгляд и мимолётно улыбнулся. Как всегда, в такие моменты, которые теперь отчего-то были не так уж редки, я ощутила себя хуже не придумаешь. Будто его улыбка лезвием проникала под кожу.

Хотелось плакать. Но почему? Во истину, смешно — ментальный маг, не понимающий собственных чувств.

Шаг эльфа был мягок и плавен. Он приблизился ко мне медленно, будто желал, чтобы я как следует разглядела каждое его движение. Это было так не похоже на него — хотеть показать мне что-то личное, приподнять завесу обычной отстранённости.

Он замер неподалёку и, не отрывая пристального взгляда от моего лица, осторожно взял мою ладонь. Я почти почувствовала, как щит, окрепший за последнее время, задрожал. На него наседали вихри чувств. Моих, поднявшихся со дна, от единого прикосновения. Его, льнувших ко мне ласковыми струйками дыма. Пожелай, я сейчас узнать, что он чувствует, это не составило бы труда. Но я не хотела. Не сейчас.

Сегодня Альвэйр был без перчаток — чуть шероховатые пальцы огладили мою руку. Тепло его тела почти пульсировало, билось о мою кожу, будто волны о берег. Он опустил взгляд на ладонь в его руке.

— Вот о чём.

Эльф приподнял мою ладонь так, чтобы она оказалась меж наших лиц. В ней не было ничего особенного — обычная бледная рука, почти столь же белая, что и кожа Альвэйра. Волшебного свечения не было, но эльф рассматривал запястье и пальцы с таким вниманием, будто изучал оружие или редкий цветок.

А я не могла не думать об одном.

С точки зрения этикета — это немыслимо интимный жест. Не будь лицо Альвэйра столь сосредоточенным, можно было бы решить, будто он ухаживает за мной.

Узнать ответ было просто, достаточно было опустить щит и впустить в себя его чувства.

Но боялась правды и того, что мои собственные чувства выйдут из-под контроля, заразят Альвэйра, и тогда уже не узнать, где его стремления, а где мои.

Голос эльфа был тихим и сухим, но отчего-то нахлынувшее вместе с ним ощущение близости окутывало, словно нежнейший мех: