– Вот, – протягиваю документы, – паспорт, свидетельство о рождении, браке, ИНН, – перечисляю.

– Давай всё. И телефон.

– Он разбился два дня назад, когда выпал из сумки, – протягиваю аппарат, крутит в ладони, рассматривая. – Другого у меня нет.

– Идём, – показывает на дверь.

Усаживаю дочку на кровать, укутав одеялом, и включаю телевизор.

– Тася, посиди здесь тихонько, ладно? Никуда не выходи, а то потеряешься в незнакомом месте. Я схожу к Ларисе Петровне, а потом вернусь к тебе. Жди меня.

– Я поняла, мам. Жду, – соглашается мой ребёнок и переключает каналы в поисках мультиков.

Выхожу и следую за Константином Сергеевичем, рассматривая фигуру мужчины в костюме угольного цвета. Его шаги размашистые гулкие и уверенные ведут меня к той самой развилке, до которой я не добралась. Сворачиваем налево, поднимаемся по нескольким ступенькам и оказываемся в светлом коридорчике, из которого слышатся голоса.

– Доброе утро, Лена, – как только попадаем на огромную кухню, меня приветствует Лариса Петровна.

– Доброе утро.

– И вам, Константин Сергеевич.

Мужчина молча занимает стул, и перед ним оказывается тарелка с десертом и кружка кофе. Петровна подхватывает меня и тащит к выходу на другой стороне, закрывая за собой дверь.

– Он всегда завтракает в одиночестве. В этот момент находиться рядом, разговаривать и отвлекать нельзя.

– Поняла, – уверенно киваю.

– Итак, – Петровна направляется вперёд, – кухню ты видела. Здесь у нас склад с продуктами, – открывает дверь, – здесь бельевая и прачечная, тут моя комната, затем комната горничных. Они в доме не живут, приезжают раз в неделю и делают уборку. Работники по найму. Далее кладовая со всякими принадлежностями.

– А там, – указываю на массивную дверь в конце.

– Это выход в дом, там уже территория хозяина.

– А кто хозяин?

– Аронов Альберт Витальевич. Слышала о таком?

– Нет. Я телевизор редко смотрела, много работала, некогда было.

Умалчиваю, что телевизор, микроволновку и холодильник, Рома продал в первую очередь, когда возникла потребность в деньгах на алкоголь. Я просто приходила с работы и недосчитывалась очередной техники.

– Бывший депутат. Сейчас общественный деятель, меценат, имеющий несколько благотворительных фондов и прибыльный бизнес в некоторых городах страны. Влиятельный и богатый человек.

– А кто Константин Сергеевич?

– Он…

Неожиданно дверь кухни отворяется, и мужчина проходит мимо нас, не удостоив взгляда. Петровна кивает, даёт понять, что мы можем вернуться.

– Так кто?

– Не хотела я, чтобы он был первым, с кем ты столкнёшься в этом доме, но если так случилось… Не понравилось, – вздыхая, указывает на тарелку с оставшимся десертом и почти полную кружку кофе. – Каждое утро в семь тридцать он приходит на кухню и завтракает в полном одиночестве панна-коттой фламбе с цельной вишней и кофе по-турецки. Я ещё ни разу не видела пустой посуды. С наслаждением он ел только то, что готовил Рудольфо…

– Рудольфо? – много действующих лиц, и пока я не ничего ни о ком не узнала. – Расскажите о Константине Сергеевиче.

Прежде, чем приступить к рассказу, Петровна наливает кофе и выставляет передо мной ароматные булочки, на запах которых мой желудок реагирует звонкой трелью. Я не ела больше двух дней, и сейчас боюсь накинуться на пищу и опустошить тарелку за пару минут. Нужно покормить Тасю, но только тогда, когда мне это будет позволено. В противном случае отнести завтрак в комнату.

– Это человек, которого нужно обходить десятой дорогой, максимально ограничить контакты и не попадаться на глаза. Островский Константин Сергеевич – начальник службы безопасности, правая рука Аронова и его друг. Три в одном, и по этой причине в доме главный, скорее, он, чем сам владелец. Жёсткий, принципиальный, несгибаемый. Провинишься, будь уверена, проступок будет записан и учтён, а наказание непременно последует, – сглатываю, прикидывая, каким может быть это самое наказание. – Не спорь, не доказывай, не повышай голос – слушай и выполняй. Называть исключительно по имени-отчеству, в глаза не смотреть.

– Ох, а я так его внимательно рассматривала…

– Согласна – страшный.

– Нестрашный. Пугает, но не внешне, к шраму на лице это никак не относится. Я говорю, скорее, о той силе, что исходит от него – молчаливой, парализующей, перепрашивающей под себя.

– Мне кажется, или я слышу в твоём голосе восхищение? – Петровна удивлена настолько, что кружка застывает в неоконченном движении, пока я формулирую ответ.

– Я никогда не встречала таких мужчин, наверное, именно поэтому он производит на меня подобное впечатление.

– В любом случае держись от него подальше, – тычет в меня пальцем Петровна, недовольно нахмурившись. – Знакомство с ним приятным назвать нельзя.

– А сколько вы его знаете?

– Я здесь пять лет, пришла сразу после того… Тебе это знать не стоит, но Парето уже был таким.

– Парето? – в памяти всплывает беседа в машине, когда Петровна и Гриша произносили незнакомое для меня слово.

– Прозвище Островского. Не знаю, откуда взялось, но за глаза его называют именно так.

– А Рудольфо? Кто такой?