Пассажиры впереди беседуют о чём-то своём, пока мы едем по трассе, покидая город. Мерное покачивание убаюкивает, и я, поддавшись усталости, проваливаюсь в дрёму, сквозь которую слышу обрывки фраз:

– Зря ты это сделала, Петровна, – мужской голос звучит с укором.

– Я зашиваюсь одна, Гриша. Сколько на собеседование приходило? Много. Безрукие, а на хозяина косятся в надежде пристроиться потеплее. А эта работящая, сразу видно.

– Парето нам голову снесёт. Досконально всех проверяет сам. Одно мутное пятно и всё – свободен.

– Скажешь – это моя инициатива, ты не в курсе. Сказала везти – повёз. Всё. А там пусть его хоть разорвёт от негодования, если Аронов одобрит, перечить не станет.

Разговор продолжается, но собеседники переходят на шёпот, уловив моё движение. Не знаю, сколько мы едем, но в какой-то момент меня ощутимо толкают в плечо и показывают, что нужно выйти.

Спросонья осматриваюсь вокруг: огромный дом в несколько этажей, кажется бесконечным; много ёлок, припорошённых снегом и скрытых высоким каменным забором; несколько одноэтажных строений рядом, в окнах которых горит свет; территория подсвечена фонарями и настенными светильниками. Иду за Ларисой Петровной по извилистой дорожке, улавливая обстановку вокруг. Заходим в дом и движемся по длинному коридору, пока женщина не останавливается у одной из дверей. Быстро находит ключ и открывает, включая свет.

– Комната небольшая, но уютная. Кровать, телевизор, шкаф, там ванная, – отворяет боковую дверь, позволив мне заглянуть. За спиной появляется Гриша, оставляя вещи у двери и сразу уходит. – Всё необходимое имеется. Скромно, конечно…

– Нет-нет, всё отлично! – прерываю её, даю понять, что намного больше, чем я могла рассчитывать. – Спасибо вам! Огромное спасибо!

– Отдыхай. Завтра всё обсудим на свежую голову. Спокойной ночи.

– И вам.

Как только закрывается дверь, раздеваю Тасю и полусонную тащу в душ, чтобы смыть последние два дня на вокзале. Стоит с закрытыми глазами, пока я мою голову и маленькое тело душистым гелем. Закутываю в полотенце и укладываю в кровать, купаюсь сама и ныряю к ней под одеяло, крепко обняв.

Я не знаю, где оказалась, кому принадлежит этот дом и что с нами будет завтра, но сейчас, лёжа на хрустящих от чистоты простынях и обнимая своего ребёнка, меня обволакивает чувство тотальной безопасности, которое я не испытывала долгое время. Мысли лениво ворочаются, отказываясь двигаться в нужном направлении, и я засыпаю, чтобы начать утро в новой жизни.

С трудом разлепив глаза, осматриваю непривычное помещение, которое кажется совсем иным при дневном свете. Приятная комната, светлая, ничего лишнего, и в то же время всё необходимое имеется. Спохватившись, соскакиваю с постели, стараясь не потревожить Тасю, которая сладко посапывает, свернувшись клубочком.

Лариса Петровна не сказала во сколько и куда подойти, дав мне возможность отдышаться после двух дней на вокзале, но злоупотреблять своим положением не стоит, потому что сюда меня привезли работать. Тихо одеваюсь и ныряю за дверь, оставив дочку досматривать сны.

Длинный коридор, окутанный полумраком, усеян многочисленными дверьми, за которыми, вероятно, скрывается своя история. Резные и тяжёлые – создают своеобразную атмосферу таинственности. Нестерпимо хочется заглянуть за каждую из них, но сейчас я просто спешу прямо, в надежде найти хоть кого-нибудь живого. Неслышно голосов и звуков, лишь мои шаги разносятся эхом в пространстве. Понимаю, что в конце коридора развилка и спешу, чтобы выбрать направление, как чья-то рука неожиданно хватает меня за локоть и, резко развернув, прижимает к стене.

Негромко вскрикиваю от неожиданности, а затем ещё раз, когда вижу перед собой лицо мужчины, изуродованное глубоким шрамом. Затаив дыхание, неотрывно смотрю в глаза, которые имеют необыкновенный цвет насыщенной синевы. Невероятные и необычные настолько, что хочется произнести «вау». Брюнет намного выше меня, и даже приподнимаюсь на носочки, чтобы оказаться наравне с его лицом: волевое, напряжённое, с играющими желваками; короткая аккуратная борода, полные губы и прямой нос. Шрам, пересекающий правую сторону лица от виска до подбородка, подчёркивает устрашающий вид в сумме с бешеной аурой и жёсткой хваткой на моём локте. Увиденное не приводит в ужас, наоборот – притягивает, подчиняет, завлекает, и несмотря на все составляющие, которые в любом другом случае оттолкнули бы от подобного человека, не могу отвести глаза, с придыханием рассматривая его.

– Тебя Петровна ночью привезла? – низкий голос шелестит приятной хрипотцой.

– Да, – делаю усилие, чтобы выдавить два звука. – Меня зовут Лена.

– Гриша паспорт проверял?

Отрицательно верчу головой, вспоминая, что, кроме полицейских, документы никто не спрашивал, а Лариса Петровна поверила на слово, когда предложила работу.

– Паспорт, – требовательно, жёстко. Это не просьба – приказ.

– В комнате, – киваю туда, откуда пришла.

Убирает ладонь и делает шаг назад, показывая, что нужно вернуться и дать ему документ. Сейчас иного не предусмотрено. Иду, чувствуя его взгляд между лопаток, и слышу тяжёлые шаги, в эхе которых тонут мои. Почти дойдя до комнаты, обгоняет меня и рывком отворяет дверь, застыв на входе. Неожиданность в виде Таси, сидящей на кровати и потирающей заспанные глаза, на миг обездвиживает мужчину и на лице просматривается едва заметная растерянность. Ему сказали обо мне, но не о ребёнке, вероятно.

– Здравствуйте, я Таисия, – дочка подходит к нему, остановившись в шаге.

– Константин Сергеевич.

– Приятно познакомиться, Константин Сергеевич, – протягивает маленькую ладошку, и я удивлена несвойственному для дочери поведению.

Как правило, она недоверчиво относится к новым людям, особенно мужчинам, к которым внимательно присматривается после посещения нашей квартиры друзей папы. Несколько секунд мужчина раздумывает, но всё же пожимает кончики пальцев Таси, скрепив знакомство.