– Будет возможность, – засмеялся беззубый, – главное, текилы меньше пей.

– И всё-таки зачем Родригесу эти европейцы? – задумчиво спросил крепыш.

– Не знаю, может, хочет новый канал сбыта, – засмеялся собеседник беззубым ртом, отчего первый поморщился.

– Не дыши на меня, Змей.

Урок алгебры в пятом «А» Южненской железнодорожной школы всё не начинался и не начинался. Преподаватель Анатолий Маркович задержался в учительской по поводу одного из учеников.

– Как хотите, но Изотова я в этом месяце не аттестую. Большая часть учителей была уже на уроках, но математик так завёлся, что забыл о времени. Его с интересом слушали несколько преподавателей, у которых были «окна».

Анатолий Маркович Гольдфарб, сухой и желчный, ходил из угла в угол, заложив большие пальцы рук за лацканы жилетки, точно вождь мировой революции.

– Вот и вчера этот Изотов сорвал мне урок своими дурацкими вопросами, – с жаром продолжал он. – Бином Ньютона ему… Откуда он взялся на мою голову?! Учителя переглянулись.

– Анатолий Маркович, а за что же его не аттестовывать? – низким грудным голосом отозвалась учительница истории Людмила Павловна. – Он же отличник. У меня, например, на уроке Юра Изотов отвечает так, что даже самые шумные дети перестают хулиганить. Заслушаешься.

– А мне надо, чтобы у меня на уроках дети не заслушивались, а слушали… меня. А Изотов постоянно суётся везде – выскочка. Пользуется тем, что у него папа главный инженер Южного треста…

– Ну, уж вы хватили, Анатолий Маркович! При чём здесь отец? – спросил маленький седой учитель химии.

– А ни при чём! Пусть не умничает!

– Анатолий Маркович! Но это же не педагогично… – начала было Людмила Павловна, но математик разошёлся не на шутку.

– А потакать и выгораживать маленького негодяя, по-вашему, педагогично?

– Это почему же он негодяй? – возмутилась учительница истории, но Анатолий Маркович продолжал поливать неугодного ученика:

– Он, если хотите, Людмила Павловна, хитрый зарвавшийся наглец!

– Это потому, что знает ваш предмет лучше вас? – неожиданно в точку спросил преподаватель физвоспитания Костович.

В учительской повисла пауза.

– Ну, знаете!.. – выпалил математик и, подхватив журнал, буквально выскочил из учительской.

В пустом коридоре школы послышались его цокающие, почти бегущие шаги.

– Зачем ты так? Он ведь преподаватель, – посмотрела на молодого физрука Людмила Павловна.

– А пусть не строит из себя лампочку Ильича. Умник.

– Лёня, ты когда-нибудь договоришься, – пугливо озираясь, сказала Людмила Павловна.

В классе мальчишки сгрудились вокруг Юриной парты. Все хотели списать выполненное домашнее задание, но места не хватало. Один из ребят стоял в дверях на шухере, то и дело заглядывая в класс.

– Давайте быстрее! Мне тоже надо! А то Чих-Пых вернётся…

Мальчик не успел договорить. Костлявая, но сильная рука неожиданно появившегося в дверях учителя схватила троечника за ухо.

– Кого ты назвал Чих-Пых?

Анатолий Маркович Гольдфарб подкрался незаметно и буквально вырос перед дверью кабинета. Всё произошло так неожиданно быстро, что ребята, списывающие домашнее задание, не успели разбежаться по своим местам, а преподаватель, который никогда не пользовался авторитетом у детей, продолжал гнуть свою линию. Не отпуская ухо мальчика, визжащего от боли, он иезуитски улыбался.

– Завтра же в школу с родителями, Макаров. А сейчас вон из класса… – Он буквально отшвырнул подростка в сторону. – А ты, Изотов, готовься. Тебя ждёт педсовет!

Они вышли из школы после уроков. Белокурая Катя с большими голубыми глазами, о которой вздыхало полшколы, и хрупкий, худенький, несуразный, ещё не сформировавшийся подросток Юра Изотов.

– Давай! – Юра протянул руку за Катиной сумкой.

– Не дождёшься! – возмутилась девочка. – Ты свой портфель еле тащишь, а ещё эти книги.

Действительно, кроме портфеля со школьными учебниками, у Юры была авоська с книгами из школьной библиотеки и из магазина, который стоял неподалёку от школы.

– Ты сумасшедший, Юрка! – продолжала Катя. – Почему ты опять не завтракал? Собираешь деньги на очередную книжку?

– Ну да, – обыденно ответил мальчишка.

Он на самом деле был очень худым. Даже та форма, которую купили ему родители этим летом, висела на нём мешком. Из рукавов торчали тоненькие детские ручки. И это притом, что в ноябре ему должно было исполниться четырнадцать.