В общем-то, для молодого стартапа это отличный шанс заявить о себе, прыжок так скажем к крупным игрокам. Однако без Колюнчика, фаната релакса и секса, даже сунуть нос в последний тур не получится. Поэтому я из глубоких соображений совести и моральных принципов, предложил свою посильную помощь. Не гуру, но соображаю. Тем более пробел был как раз в той теме, которая мне близка.

Илья сперва не поверил. Но когда я показал ему прогу, которую пишу по работе, загорелся и даже предложил процент от проекта, если прокатит.

– Не, бабки не нужны. Чем смогу, тем помогу. Так что забей, дай только четкое ТЗ и сроки.

– Кажется, ты точно отбитый, - усмехнулся он. А потом у меня на экране загорелась иконка. Эксплойт сработал.

– Ух, - выдал без задней мысли. Полез, интересно же. Царев тоже глянул. Мы сидели на кухне у меня дома, вернее я кряхтел, а Илья просто глазел в экран. Надо было скрыть, не показывать, но чутье подсказывало – этому парню можно доверять. Без логики и объяснений. И оно не подвело.

– Динамо? – спроси Царев.

– Знаешь таких?

– Это дочка Стройвеста, но зачем они тебе? – он глянул на меня с интересом. Рассказывать правду я не стал, однако раз новый знакомый владеет хоть какой-то инфой, грех не воспользоваться.

– Хочу им предложить кое-что. А кто у них там бигбосс? Адекватный чел?

– Вполне. Генрих Львович, такой до мозга костей правильный мужик. Но он Динамо не заправляет. Он их главный инвестор, по бумагам по крайне мере.

– Правильный говоришь? – я хмыкнул, вспоминая какой бардак учудили товарищи этажом выше.

– Это я от бати знаю. Он их в суде представлял. Правильный в плане… все по закону любит. Говорят, в девяностых его жестко прессовали, и кто-то из близких грохнули.

– А мы точно про одного и того же чувака говорим? – уточнил я на всякий. Вдруг ошибся Царев.

– Генрих точно спонсирует Динамо. Это инфа соточка. А вот кто Динамо заправляет, я хз, Тим. Ой, Дашка звонит. Слушай, я пойду. На связи, хорошо?

– Давай, жду вестей.

Мы обменялись контактами, и Царев отчалил. Я же кое-как сходил в душ. Было не особо приятно, даже скорее неприятно. Надел широкие спортивки и черную майку, выпел таблетку. Думал, мазью намажу синяки, их к счастью, не особо много. В целом, я отделался легко. Правда, мазаться неудобно. Особенно боковые части. Так что плюнул и поплелся в комнату. Поваляюсь, да само пройдет.

Завис конкретно в нелегальных делишках. Пошерстил договора, переписки. Нашел кое-что интересное, в частности имя дирека Динамо, телефон и ящик. Выписал себе, ну мало ли, пригодится. А когда стукнуло шесть вечера, в дверь неожиданно позвонили.

Подниматься с дивана не особо весело. Я покряхтел, положил руку на живот и поплелся в коридор. Кого нечистая принесла?! Главное, чтоб не мать. Или еще лучше, не хозяйку. Иначе страдать мне мучительно и долго. Однако жизнь удивила. Вот прям по полной удивила. На пороге стояла Маша.

– Привет, - произнесла она, выдыхая поры холода. Щеки красные, вокруг горла шарф, на голове шапка, на спине рюкзак. Видимо только с улицы.

– Привет, - холодно ответил, делая шаг в сторону. Внутри проснулся жучок под названием ревность и раздражение. Вспомнил Романенко, поцелуй этот проклятый, объятия их. Ненормальная. Как же бесит. Все бесит.

– Я… - она переступила порог, прикрывая за собой дверь. Хлопала ресницами, словно в нерешительности сказать какую-то супер важную фразу. Хотя мне было плевать. Я сам еле сдерживался, чтобы не вынести ревность наружу.

– Предложение из одного местоимения? Глубокий смысл, - сказал, чуть наклоняя корпус вперед. Опустил руку от живота, пытаясь не показать своих гребенных физических страданий. Уж чего, а жалости мне нафиг не надо. Пусть своего полудурка жалеет.

– Я… - мямлила Маша, что ей, собственно, не свойственно.

– Зачем пришла? – грубость вырвалась, а за ней и боль. Твою мать! Убью Романенко.

– Вот, в качестве благодарности за ночлег, - Уварова протянула черный пакет, который прятала все это время за спиной. Судя по звуку, там были фрукты. Я глянул на нее, на такую невинную и некогда мою девушку. Не знаю, откуда, но накатило. По полной накатило.

Она спит с ним. Стонет под ним, позволяет себя целовать и стоит здесь у меня на пороге. Строит овечку.

– Не надо, - щелчок в груди сжался и разлетелся на тысячу осколков. Моя Маша больше никогда не будет моей. Нас не будет. Мы закончились, когда она выбрала кровать Дениса.

– Что, в смы…

– Проваливай! – крикнул, сжимая челюсть до хруста.

– Ч-чт…

– Иди нахер отсюда! Проваливай со своей благодарностью, Уварова!

Пакет выпал из ее рук, губы задрожали, и я понял – это точка невозврата.