Спустя минуты две, Ульяна решает переступить порог. Она не расстегивает куртку, стоит около дверей, держа руки в карманах. В этой квартире было много девушек, многие скидывали шмотки сразу, вместе с трусами, оставляя добро на полу. Снежинка первая, кто, спустя столько времени до сих пор в верхней одежде. Она лидирует по всем позициями, я однозначно должен переспать с ней второй раз.

– Никита, – мое имя звучит столь необычно, что не сразу соображаю. Ульяна закладывает неведомую мне интонацию в каждую букву, которая содержится в пустом слове, отражаем суть мужской внутренности.

– Никита… – повторяет осторожно.

– Аптечка в ящике, – я сажусь на стул и поднимаю подбородок, намекая на ссадины. Ульяна вздыхает, но все же подходит ближе: словно крадется на носочках. У нее маленькая ступня, худенькая ножка, и сама она кажется, хрупкой: дунь – рассыплется.

– В каком из?

– Куртку сними, не замерзнешь, не переживай.

– А я и не переживаю, просто скажи в каком ящике или достань сам! – бурчит недовольно, поджимая губки. Затем все–таки стягивает пуховик и аккуратно кладет его на спинку стула. Я успею скользнуть по ее аппетитной заднице и осиной талии. Обтягивающие вещи однозначно идут девушкам. Вернее Ульяне.

– Напротив тебя ящик, – сообщаю, не отводя взгляд. Чувствую себя чертовым извращенцем, но кайфую. Вроде травку не курил, а плющит, настроение играет красками. Я даже забыл про отца, его водилу и скандал на этой самой кухне пару часов назад. Хорошо они убрали осколки от кружки, потому как о ней я тоже забыл.

– Оно? – Снежинка поворачивается ко мне, держит в руках пластмассовую прозрачную коробочку.

– Бинго, миссис Холмс.

– Ты всегда такой? – она подходит ближе, открывает аптечку и начинает ковыряться там, видимо пытается понять, где лежит перекись и лейкопластыри.

– Всегда. А ты?

– А что я?

– Всегда бегаешь спасать брата, который тебя ни во что не ставит? – язык несет меня, надо бы заткнуться, иначе обломлюсь с сексом. Но у меня манечка – говорю, что думаю. За это многие ненавидят.

– Он дурак, – вздыхает неожиданно Ульяна. И нет, не кидается в меня колкими фразами, защищая брата. Удивительно. – Будет больно, кричи. – Сообщает, делая шаг навстречу. Она держит бутылочку с перекисью и ватную палочку. Чуть наклоняется, от чего ее пушистый хвост падает вниз, оказываясь в зоне моего носа. Пряди вкусно пахнут – клубникой.

– Мне не бывает больно, – смотрю на нее снизу вверх, но Ульяна этого, конечно, не видит. Она подносит перекись к моей брови, капает и зачем-то дует. Такой вроде бы обычный жест, но меня пробирает. Слишком заботливо и нежно выглядит махинация. Сердце подпрыгивает, пульс частит, а она продолжает дуть. Аккуратно касается ранки, медленно подтирает сгустки крови. Черт! Даже врачи неотложки не бывают такими милыми с пациентами при смерти.

– Ринг – это опасно, ты часто бываешь там? – спрашивает будничным тоном, словно мы сто лет знакомы. Меня напрягает этот тон, этот вопрос, и то, что она стоит так близко, дует на рану.

– Жизнь вообще опасная штука, можно и с крыши упасть, и камнем по голове получить.

– Это стечение обстоятельств, а здесь намеренное попадание в цель.

– Вот как? – Ульяна заклеивает бровь пластырем и наклоняется ниже, останавливая взгляд на моих губах, я же в свою очередь на ее. Замечаю, как ее скулы покраснели, зрачки расширились, дыхание участилось. Мы думаем об одном и том же – о сексе, о поцелуях.

Снежинка подносит бутылочку, и капля перекиси попадает на мои губы. Она снова начинает дуть, непонятно для чего. Пульс у меня достигает ста сорока, в штанах становится тесно, тело изнывает в предвкушении блаженства.

Хочу ее.

Мысль стреляет в лоб. Бескомпромиссно. Разрывает вены, каждую клетку. Я обхватываю пальцами шею девчонки, резко дергаю на себя, и страстно впиваюсь в ее губы.

Губы обжигает, пульсирует, нежно покалывает. Не сразу осознаю, что отвечаю на поцелуй. Тело обмякло, растеклось лужицей перед Никитой. На языке сладость вперемешку с кровью. Его пальцы сжимают мою шею, крепче и крепче. Его руки попадают мне под майку, так настойчиво скользя шершавыми подушечками по разгоряченной коже.

Осознание пришло позже, когда Новиков почти усадил к себе на колени. Он не скрывает желаний, и одна мысль, что меня хочет кто-то вроде него, дико заводит. Однако потом будет больно, сердце разорвётся. Я должна остановиться. Секс – не любовь, продолжения не последует. Этот парень имеет каждую, для него я очередной триумф на деревянной полке.

Стой, Ульяна.

Приди в себя.

Очнись от сказочного дурмана.

Не целуй его.

Сила воли возвращается внезапно, я отталкиваю Ника, вырываясь из его объятий. Секунду смотрю на парня, на его пушистые ресницы, миндалевидный разрез глаз, прямой нос и припухшие губы. Безумно красивый. Наверное, Аполлон выглядел также, подобно запретному плоду. Меня тянет и прошибает током одновременно.