Так что мне оставалось только ждать, не зная, наблюдала ли за мной девочка, но надеясь, что она посмеялась над моей пустой тратой сил, и твёрдо веря, что она завела меня так далеко не просто для того, чтобы бросить в затруднительном положении. И вдруг на зеркале возникло выпячивание и превратилось в человеческое лицо. Лицо улыбнулось, и девочка появилась вся. Поначалу я подумала, что она шагнула вперёд, но оказалось, что это зеркало отодвинулось назад, формируя поле вокруг её тела, а она стояла на месте.

Зеркало отступило метра на три, и девочка поманила меня. Я подошла, а она стала делать какие-то непонятные жесты. В конце концов я догадалась, что должна держаться за стержень, прикрепленный к стене. Я ухватилась за него, а девочка опустилась на корточки и схватила Уинстона. Он ей обрадовался.

Раздался громкий хлопок и в меня что-то врезалось. Закружился вихрь мелких кусочков мусора и пыли и вроде бы даже возник лёгкий туман. Идеальное зеркало исчезло с прежнего места, коридор изменился. Я огляделась и увидела, что теперь и стены покрыты таким же зеркалом, а плоская поверхность сомкнулась позади меня, там, где я стояла, пока не приблизилась. Весьма эффектная шлюзовая камера, ничего не скажешь!

Гретель ещё несколько секунд была окутана искажениями, потом её скафандр-поле исчез, и она стала той самой голой десятилетней девочкой, что так долго бегала в моих мечтах и снах. Она что-то произнесла. Я покачала головой, взглянула на датчики внешней температуры и давления — просто по привычке, видно же и слышно было, что с воздухом всё в порядке — и сняла гермошлем.

— Прежде всего, — сказала Гретель, — пообещай, что не расскажешь моему отцу.

— Чего не расскажу?

— Что ты видела меня на поверхности без скафандра. Он не любит, когда я так делаю.

— Мне бы тоже не понравилось. Зачем ты делаешь это?

— Обещай или катись отсюда.

Я пообещала. И дала бы любые, самые безумные обещания, лишь бы пройти дальше по туннелю, простиравшемуся передо мной. И даже сдержала бы большинство из них. Вообще-то я считаю, что из соображений безопасности взрослый может нарушить обещание, данное десятилетнему ребёнку, и не мучиться совестью, но это слово я сдержала бы, если бы могла.

У меня были тысячи вопросов, но я не знала, как именно их задать. Я хороший интервьюер, но чтобы получить ответ от ребёнка, нужны особые приёмы. С Гретель и без них не было бы никаких затруднений — трудно скорее убедить её немного помолчать — но тогда я этого не знала. Она так и сидела на корточках, была занята освобождением Уинстона от шлема, так что я молча наблюдала за ней и ждала. Лиз заверила меня, что Уинстон никогда не укусит человека, пока ему этого не прикажут, и я искренне надеялась, что это правда.

И снова Уинстон пришёл мне на выручку. Он приветствовал Гретель, как давнего друга после долгой разлуки, и опрокинул на пол, пытаясь лизнуть в лицо. Она захихикала, я помогла ей подняться и раздеть пса.

— И ты свой снимай, если хочешь, — предложила она.

— А это не опасно?

— Ты могла бы спросить раньше, пока я не сняла с собаки шлем.

Она была права. Я начала выпутываться из скафандра и в шутку упрекнула:

— Ну и заставила же ты меня за тобой погоняться!

— Мне понадобилось время убедить отца в том, чтобы вообще впустить тебя сюда. Но в таких вещах я никогда не спешу. Будь паинькой и подожди.

— А почему он передумал?

— Из-за меня, — просто ответила она. — Я всегда его переубеждаю. Но это было нелегко, ты же журналист и всё такое.

Год назад это удивило бы меня. Когда работаешь в газете, твоё лицо не так известно, как лица звёзд или телерепортёров. Но недавние события всё изменили. Я больше ни за кем не шпионю.

— Твой отец не любит журналистов?

— Ему не нравится огласка. Когда будешь говорить с ним, тебе придётся обещать, что не используешь в статьях ничего, что услышишь.

— Не знаю, смогу ли это пообещать.

— Конечно, сможешь. Впрочем, это ваше дело, как договоритесь.

За разговором мы шли по цилиндрическому коридору, выстланному идеальным зеркалом. Когда мы приблизились к следующей зеркальной стене, такой же, как та, которую я увидела первой, Гретель прошла сквозь неё, не замедляя шага. Когда она отдалилась примерно на метр, стена исчезла, открыв новый длинный участок галереи. Я оглянулась — стена была позади. Просто и эффективно. Пробуренные коридоры выстланы полем, и через равные промежутки в них располагаются барьеры безопасности. Эта новая технология, чем бы она ни была, способна произвести революцию в лунном строительстве.

Меня распирало от вопросов о ней, но не покидало внутреннее ощущение, что покамест вопросы не слишком уместны, понять бы, каково моё положение. Я очутилась здесь из-за детского каприза, и неплохо бы выяснить, насколько Гретель на моей стороне, и заручиться её расположением.

— Ну так что… — запустила я пробный шар. — Понравились тебе игрушки?

— Ой, перестань! — ответила она (не слишком многообещающее начало…) — Я из них уже выросла.

— А сколько тебе? — не исключено, что я с самого начала в ней ошибалась; она может оказаться старше меня.