Сережа замотал головой, заставляя ее замолчать и перестать оправдываться. Её заикание так явно слышалось в речи, что было понятно, что она очень волновалась.

— Кроха, то, что ты победила, это здорово. Я очень рад за тебя. Я горжусь тобой, — искренне признался парень. — Серьезно, ты написала лучшее сочинение, чем любой ученик в стране! Да ты у меня маленький Есенин.

— Сереж, Есенин стихи писал, а я в ппрозе, — с улыбкой исправила Юля.

Метеля с удовлетворением заметил, как её взгляд лишился беспокойства и испуга, словно она сдерживала дыхание, а теперь смогла впервые за этот день выдохнуть. И немного улыбнуться. Нервно, но это было уже что-то. И говорила более спокойно, заикалась меньше. А он сам все еще не понимал, почему такая реакция вообще появилась у девочки на свой успех.

— Юль, чего вообще испугалась, что я могу разозлиться на тебя? — прямо спросил он.

Девочка глубоко вздохнула и отошла на несколько шагов, повернувшись к окну. Он не стал просить её обернуться, если ей было проще во всем признаться стоя к нему спиной, он это примет.

— Из-за приза, — тихо произнесла она, отчего Сереже пришлось поддаться вперед на кресле, чтобы услышать её голос. — Из-за поездки в столицу. Я, когда мне впервые сказали об этом, так обрадовалась. Я сразу подумала о том, что мы могли бы съездить к нам домой, забрать некоторый мои вещи, возможно, деньги из сейфа, тогда бы нам не пришлось перебиваться с копейки на копейку какое-то время. А потом вспомнила, что не знаю пароля. А потом… я подумала о том, что было бы хорошо найти могилы родителей и Матвейки, пока мы там. Знаешь, я хотела бы найти их могилы, если они вообще существуют. Хотела бы посмотреть на фотографии на них. Иногда я ловлю себя на мысли, что начинаю забывать, какими они были. Я хотела бы себе напомнить.

Юля обхватила себя руками за плечи, словно ей вдруг резко стало холодно.

— А потом я поняла, что это самая глупая идея, что у меня когда-либо появлялась, ведь мы здесь не на курорте. Мы прячемся. И я, этой победой, могла раскрыть нас. Могла ппподвергнуть опасности тебя и бабу Катю.

Она резко развернулась и встретилась с Сережей огромными от страха глазами.

— А что, если они узнали? — прошептала она. — Что если увидели мою ффамилию в какой-нибудь газете и все пппоняли? Что, если они уже едут сюда?

Холод прошелся по спине парнишки, когда он допустил лишь мысль об этом. Нет, никто их не найдет. Субботин обещал, что никакие ниточки не приведут их к ним. Но сейчас, глядя в такие испуганные глаза девчонки, он ненавидел себя за то, что не может честно и искренне пообещать ей, что никто и никогда их не найдет. Это было не в его воле, хоть он и готов был ради этого на все.

Резко вскочив с места, Сережа в два шага преодолел разделявшее их расстояние и прижал Юлю к себе. Опустив голову к ней на макушку, Метеля неловко погладил её по спине, пытаясь успокоить. Нет. Не нужно ей знать о его опасениях. Ни к чему ей забивать этим свою голову.

— Кроха, никто нас не найдет, — постарался как можно увереннее произнести он. — Здесь мы в безопасности.

Юля молчала, даже не шевелясь в кольце его рук. Она все еще была слишком напугана, чтобы отойти от него хоть на миллиметр.

— Я тоже, — вдруг тихо произнес Метеля, понимая, что простым обещанием её не успокоить. — Я тоже иногда думаю, что забываю.

Юля медленно отстранилась, чтобы посмотреть в его глаза, словно не верила, что он сказал правду. Это было впервые с момента их приезда в деревню, когда они вообще говорили о прошлом и родителях.

Сережа медленно заправил отросшую челку ей за ухо, глядя в полные сомнений глаза девочки.

— От тети Оли всегда пахло конфетами, — улыбнулась Юля, вспоминая о его маме. — А еще было так весело, когда она твоего папу пародировала. У нее такой смешной голос был, когда она пыталась хрипеть.

Сережа улыбнулся, вспоминая моменты, о которых говорила девчонка. На душе тепло стало, захотелось широко улыбнуться.

— Я никогда не забуду, как тетя Аня заставила нас с Матвейкой три часа в углу стоять, когда думала, что мы ее супердорогую вазу разбили, — в свою очередь вспомнил Сережа. — А мы ее даже не трогали. Ты разбила, но Соколик сказал, что это мы, когда в футбол в комнате играли. Я тогда так разозлился на него за то, что он и меня в наказание втянул. А он улыбнулся, протянул мне кулак и тихо-тихо, чтоб никто не услышал, прошептал: «Камень, ножницы, бумага раз, два, три».

Сережа покачал головой, словно не верил, что все было так, как он рассказал.

— Мы тогда полтора часа играли от нечего делать, — добавил он. — А потом в города. Я тогда понял, что вместе нам весело даже наказания отбывать и с тех пор всегда так было. Мы всегда вместе в углу стояли.

Юля улыбнулась, но улыбка вышла грустной.

— Как и мы, — добавила она. — Матвейка всегда за меня заступался.

Она замерла, словно эта мысль что-то потянула за собой, заставив девочку поднять взгляд к лицу Метели.

— Как и ты, Сережа, — уверенно сказала она. — Ты тоже меня всегда защищаешь. С тобой мне не страшно.

Сережа застыл, не зная, что на это ответить. Все в глаза её зеленые смотрел, которые глядели на него с такой щенячьей преданностью, словно он самый сильный, самый могущественный во всем мире. И неудобно даже стало, ведь он совсем не был таким, но вместе с тем и гордость за себя взяла. Пообещал себе, что все сделает, чтобы Юльку сберечь. Ведь она еще совсем Кроха, мира не знает. И он сделает все, чтобы и не узнала.