С влагой тоже стало понятнее: ветви, из которых свивалась статуя, росли прямо из стены. Одна из лиан, образующих древодом, утолщилась и выпустила из себя целый пучок побегов, которые… что? Проросли в спящего человека и заместили собой его плоть?

Мне внезапно стало очень душно. Я выпустила из руки покрывало и повернулась вокруг себя, выискивая какое-нибудь движение, разворачивающийся растительный ус, пучок листьев там, где только что ничего не было. Я сама жила в древодоме. Правда, моя кровать стояла не у стены, но если уж эти штуки вырастали на такую высоту, что им дотянуться до середины комнаты?

Я выскочила из спальни несчастного работника в мастерскую, а оттуда в коридор, и там замерла. Когда я входила, все двери стояли закрытыми, но теперь одна была настежь. Я прокралась внутрь. Там никого не оказалось, кроме ещё одного куста с лицом рабочего. В бестолковом возбуждении я обежала все спальни и проверила всех до единого точильщиков – никто не избежал превращения в куст. Даже те, кому не спалось, и они сидели на краю кровати или возились в мастерской, когда их настигли лианы, всё равно обратились в кусты.

Сверху донёсся какой-то шорох, и я вспомнила про предводителя точильщиков. Преодолев лестницу в три прыжка, я влетела на верхний уровень и чуть не врезалась в спину стоящего передо мной мужчины. Это точно не был главный точильщик – слишком высокий и аккуратно сложенный, с длинными прямыми волосами, разложенными поверх голубой чокхи, от которых на меня повеяло травянистым запахом. Я, должно быть, издала какой-то звук, и мужчина обернулся. Это был праат Чалерм.

– Пранья? – нахмурился он. За ним я тут же увидела точильщика – вернее, куст, изображающий его нескладное тело, напоминающее паука-косиножку, его космы и встопорщенную бороду. Похоже, лианы настигли его за ужином, судя по открытому рту и поднесённой к нему руке с чем-то зажатым между пальцами. Что это было, я не могла бы сказать, потому что оно тоже теперь превратилось в скрученный побег, но перед статуей по-прежнему стоял круглый деревянный поднос с парой мисок и засохшей лепёшкой. От левой стопы статуи тянулись стволики потолще – к стене, из которой они выросли. Очевидно, достать через полкомнаты для них не составляет препятствия…

– Пранья, – снова окликнул меня Чалерм. Я подняла на него глаза и поспешно моргнула: так таращилась, что стало неприятно от сухости.

– Лианы… – выдавила я. – Они… Это они?..

Он смотрел на меня изучающе. Я внезапно заметила, что в нём есть что-то знакомое, но не смогла сообразить, кого он мне напоминает. Тёмные волосы, тёмные глаза, аккуратный овал светлого лица. Он не был красавцем, как братья Саинкаеу, но и взгляду ничего не мешало. Ровная, правильная, неприметная внешность. Я, должно быть, слишком насмотрелась на статуи-кусты, потому что на секунду мне показалось, что в зрачках Чалерма отражаются свитые завитком побеги.

– Лианы сами по себе людей не поглощают, – негромко сказал он. – То, что вы видите, здесь называют «амарданур забрал».

– Но ведь… – начала я и тут же опомнилась: Кессарин неоткуда знать, что никакого амарданура не существует. – Разве амарды делают такое?..

– Амарданур Думрун развлекается подобным образом уже полвека, – сообщил мне Чалерм и перестал наконец буравить меня взглядом, снова обернувшись к кусту-точильщику. – От участи пойти на корм амарду никто не застрахован из тех, кто живёт на горе, а последнее время и в Чаате. Странно, что вы до сих пор об этом не слышали.

– Я… – выдавила я, ухнув с головой в панику. Кессарин знала? Ниран знал?! Она поэтому не хотела сюда замуж и вообще оставаться поблизости?!! Так, соберись, Ицара, ещё не хватало, чтобы праат заметил холодный пот у тебя на лбу! – Отец, должно быть, ограждал меня от…

Чалерм еле слышно фыркнул.

– Чтобы вы не передумали выходить за Саинкаеу?

Я молча кивнула. Наверняка же Адульядеж знал. Небеса, мамочки, что же делать?!

– А, – просипела я сквозь спёртое горло, – амарданур вообще… кого угодно забирает? Когда угодно?..

Чалерм пожал плечами.

– Как знать. Я здесь меньше года и пока не вывел никакой закономерности. Однако, – он снова обернулся ко мне и обвёл рукой помещение, указывая сквозь пол и на остальных точильщиков, – вам как кажется, этот его выбор обусловлен случайностью?

– Думаете, он забирает тех, кто мешает клану? – пискнула я. Если так, то странно, что я ещё не куст, я ведь здесь для того, чтобы помешать клану, как никто прежде!

– Если бы дело было в этом, – задумчиво произнёс Чалерм, – он мог забрать их ещё месяцы назад. Однако это произошло тогда, когда вы решили от них избавиться. Кто знает, может, он решил вас порадовать? – Чалерм приподнял бровь, глядя прямо мне в глаза. Он стоял слишком близко, и мне приходилось задирать подбородок, чтобы смотреть ему в лицо, к чему я вовсе не привыкла, ведь я выше большинства женщин и вровень с большинством мужчин. Что Вачиравит выше меня, я сразу заметила, но Чалерм сутулился и не казался таким уж видным. Я отступила, но он шагнул вперёд, сохраняя прежнее расстояние. – Или, быть может, предупредить.

– Что?.. – Я окончательно сбилась с толку.

– Вы сегодня необычно выглядите, – внезапно заметил Чалерм. Я различала каждую его ресничку, каждую неровность кожи и даже зеленоватый оттенок в радужках. До сих пор мне казалось, что Чалерм мне ровесник, но теперь я видела, что он старше. – Решили сменить образ?

Я вздрогнула, подумав было, что он меня как-то раскусил, но тут же сообразила, что убежала из дома, не дав Буппе меня накрасить и причесать. Вот чего она кричала-то мне вслед…