Уэбб мечтательно уставился в потолок и, поскольку ему никто не мешал, начал сумбурно излагать Вирджилу все, что он делал в Чили. Не забывал он помянуть самыми нелестными словами членов хунты, возглавивших режим.

Чип взял с тарелки большой бутерброд с ветчиной, стал жевать и слушать историю своего приятеля, не забывая раз в пять минут одобрительно кивать головой.

— Мы нашли четырех. Я составлял на них досье, прежде чем стали рассматривать кандидатов. Генерал Аугусто Пиночет руководил при президенте Гонсалесе Виделе концлагерем… Адмирал Хосе Торибио Мерино, любитель певчих птиц, классической музыки, глухо пил и собирал марки… Генерал ВВС Густаво Ли, дорвавшийся до власти, был обследован врачами, поставившими диагноз: невроз с манией преследования и чертами паранойи. К тому же он сильно страдал от своей «неполноценности»: его папаша жил в Гарлеме и был негром. Командующий корпусом карабинеров Сесар Мендоса был поклонником танго, гурманом и фанатиком стриптиза… Наши люди…

Наш план «психологической войны» мы впервые опробовали во время кампании по выборам президента в шестьдесят четвертом году на женской аудитории. Каждое наше сочинение могло быть любого объема и выполнено в любом стиле, но обязательно должно было содержать: увязывание страхов и тревог выбранной аудитории с коммунизмом и берущее за душу изображение кандидатов Народного единства в виде орудия «международного коммунизма». На нас работало рекламное агентство Маккенн-Эриксона и Уолтера Томсона.

Тогда, впрочем, не получилось…

Первого июня семидесятого года газета «Меркурио» поместила фотомонтаж, не пожалев под него четверть полосы. На заднем плане — президентский дворец, перед которым стоял танк с четырьмя аккуратно прорисованными буквами «СССР» и серпом и молотом на башне. Подпись сочинили такую: «Прокоммунистическое правительство откроет двери Чили перед этими танками».

Мы подготовили и пустили по газетам душераздирающие документы. Фотоснимок какой-то казни кратко комментировали: «Это и есть коммунизм!» Мало того, над снимком наши ребята заверстали крупный заголовок: «Вы хотите спасти Чили от коммунизма?» Подписано: «Молодежь Чили».

Мы «доставали» и тех, кто не читал газеты, — по радио. Звук пулеметной стрельбы… Женский крик: «Коммунисты убили моего мужа!» Мужской голос: «Это может произойти, если Чили станет коммунистической». Вновь женский голос, но без всякого надрыва: «Это было обращение «Женского действия».

А потом мы подкинули сотням тысяч семейств из средних классов анкету со штампом Народного единства. Она требовала от адресатов подробно описать принадлежащие им бытовые электроприборы, указать число свободных комнат в их квартирах и объяснить, почему они согласились бы или отказались бы разделить свои богатства с бедняками страны после прихода к власти левых сил.

Бумагу снабдили припиской: «Эти анкеты соберет официальный представитель городской реформы Народного единства».

…Мы получили приказ: «Создавать условия, которые дадут возможность американскому правительству извлечь выгоду из любого политического или военного решения чилийской дилеммы».

Да, из группы «Меркурио» мы создали идеальный механизм: ей принадлежали три главные ежедневные газеты Сантьяго и семь провинциальных, у нее же были и несколько радиостанций, рекламных агентств и агентство печати. У нас было три парня в «Меркурио»: Энно Хоббинк, бывший редактор «Лайфа», заведовал финансовыми вопросами; Альваро Пуга контролировал согласование пропагандистских тем с Лэнгли; третьим, под псевдонимом К., был я. Координатор…

…Да, «Меркурио»… С сорока полос она разрослась до ста двадцати, и мы чувствовали себя там так же уютно, как клоп в диване…

Двадцать седьмого июля семьдесят третьего года мы подбросили читателям «исключительное интервью»: лидер боливийских партизан признался, что они убили чилийского журналиста Эльмо Каталана… Кто поверил после этого боливийскому президенту, что Каталана и его жена были убиты нашими парнями?.. Да кто его слышал, это заявление? Мы-то уж его не напечатали, черт возьми!

Ну а уж за несколько недель до переворота мы нашли «заговор» левых партий против вооруженных сил. Коммунистическая партия Чили пыталась проникнуть в вооруженные силы как агент Москвы, ты слышишь, Чип? Оружие — «случайно найденное» — оказалось по совпадению в кубинских ящиках. План «Зет» предусматривал уничтожение главных военачальников с помощью президентской охраны.

Не ново? Ну и что? Электронно-вычислительная машина, потрудившись над планом «Зет», конкретизировала его вплоть до имен отдельных лиц. Каждый взятый ЦРУ на заметку офицер, потенциальный участник переворота, мог затем своими глазами увидеть в копии «списка намеченных жертв» свое имя, имена членов своей семьи. Реакция офицеров? Та самая, которую ждали…

Ты не помнишь Натаниэла Дэвиса? Он числился тогда послом Соединенных Штатов в Чили, так-то…

Седьмого сентября семьдесят третьего года моего друга срочно вызвали в Вашингтон, десятого он вернулся. Одиннадцатого сентября наша «четверка» начала мятеж, а мы с Натаниэлом нашли другое занятие: пили шампанское, которое тот приказал на радостях раскупорить…

Вирджил с интересом глядел, как Уэбб «опустился с небес на землю» и теперь молча смотрел на стол. Он прекрасно понимал разницу между собой, уважаемым аналитиком, и Питером, быстро спивающимся рядовым исполнителем. Но по-человечески ему было жаль этого одинокого человека, верно служившего ЦРУ и мечтающего служить ему и дальше.