Шрифт:
— На две недели.
Маккормик усмехнулся.
— Шикарно устроились, сэр! Две недели в Москве для сущей безделицы. Выходишь в тираж?
— Ты заблуждаешься. Программа весьма серьезна.
— Брось! Мы же свои люди. Скажи, что твоему Уику позарез нужны ассигнования, вот вы и наводняете конгресс своими глобальными проектами. А там верят и отсчитывают купюры. Как говорил наш покойный Донован, неважно, что бумажно, важно — денежно [3] .
— Ну об этом потом.
3
Уильям Донован — директор («координатор») Отдела стратегических служб, на основе которого позже было создано ЦРУ.
— О’кей. А где наша старая гвардия? Где Джоунс из «оперативного»?
— Лазит на Фудзияму.
— А Сэнди? Мэнгл? Ройс?
— Сэнди — в Сальвадоре, Мэнгл — в ЮАР. Ройс куда-то запропал…
Чип отвечал неохотно, механически. Его раздражала беспардонность Дика, который чувствовал себя здесь как дома, а может быть, и нелестная оценка дела, которому Чип отдал немало сил. Он поглядывал по сторонам: бесшумно передвигались официанты, за соседним столиком летчики вяло сосали пиво, старая леди в экстравагантном декольтированном блузоне пила кофе…
Чип уставился в крохотное пятнышко на скатерти и медленно двигал по столу рюмку…
— Ты устал, наверное. И ничего не выпил, — услыхал он снова голос Дика.
— Сок. Только сок. Поедем?
Маккормик огорченно кивнул и молча опрокинул в рот рюмку Чипа.
— Посошок — как здесь говорят! — извиняющимся тоном произнес он.
— А ничего? — спросил Вирджил.
— Ха! Нам здесь можно, — захохотал Дик. — Нас здесь знают и уважают.
…Машина вышла на прямую, обгоняя «Волги», «Жигули», грузовики и автобусы. Чип рассеянно смотрел по сторонам, удобно устроившись сзади.
— Чуть было не забыл, — сказал он, достав из кейса книгу, специально прихваченную из Вашингтона для старого приятеля.
— Мемуаразмы шефа? — спросил Дик, принимая ее.
— Нет, это не сам Кейси. Это Джозеф Персико. «Проникновение в третий рейх». Но о Кейси. О том, как наш шеф провел сто три операции в гитлеровском тылу. О книге упоминал сам президент.
— А это действительно было? Проникновение?
— Ты стал циником, Дик?
— Скорее прагматиком. Ты говорил, что надеешься на мою помощь. Так хочешь чуть-чуть истины? По старой дружбе и, конечно, между нами?
— Валяй!
— Так вот, старина. Ваши проекты и те брошюрки, которые мы здесь получаем, хороши только для простаков. Или для Овальных кабинетов [4] . Там можно сколько угодно теоретизировать об этой стране, но так и не попасть в точку. Нужно пожить здесь, чтобы понять: эти люди хотят жить. И хотят жить хорошо. Почти в каждой семье здесь помнят об убитых в годы войны родственниках. Конечно, можно говорить об агрессивности русских…
— Тебе здорово здесь достается? Много работы? Неприятности?
4
Овальный кабинет — рабочая комната президента в Белом доме.
— Жить можно. Если бы не дурацкие поручения. И все срочно. Там думают, что мы живем в Гондурасе! Бюстами тех, кто здесь погорел, можно уставить весь холл фирмы.
— Много желчи, Дик, или мало водки?
Маккормик помолчал. Вирджил видел в зеркале только его глаза. Уставшие, тусклые.
— Ты хотел моей помощи. Никто тебе правды не скажет, кроме старого боевого друга. А я хочу вдолбить тебе, раз уж стал ты такой шишкой у Уика и можешь, наверное, влиять на принятие решений: не рубите сук, на котором мы все сидим! Не будьте полными идиотами.
— Что ты хочешь сказать?
— А то, что, принимаясь за свой «Проект «Истина», надо было удосужиться хотя бы полистать учебник русской истории и понять русский характер: ничто так не сплачивает этот народ, как наскоки извне. Все эти разговоры о советской угрозе, о якобы наращивании ядерной мощи, все эти санкции и эмбарго — все это не то. Здесь это не проходит. Можно подумать, что в Белом доме сидит их «крот», который здорово копает и никогда не впадает в спячку.
— Дик, перебор.
— Вовсе нет. Здесь знают и помнят свою историю. И трехвековое иго, и белокурых бестий на танках с крестами. Угрозами их не напугать. И крестовым походом не пронять. Они привыкли к лишениям, закалились в войнах. Надо не топать на них ногами, а топать ногами к ним по дорожкам, которые они нам открывают.
— Пробовали. Не выходит. Но ведь есть же у них недовольные.
— Их здесь зовут отщепенцы. Щепки в огромном лесу. И чем больше мы будем с ними возиться, тем быстрее очистят лес.
— Но ведь это наш огород. Нам сеять, нам и жать, как говорили нам в штаб-квартире. Иногда удается. Наши корреспонденты в Москве…