— Ну, ладно, ступай. И хорошенько обдумай наш разговор.

*****

Когда звуки шагов сына уже растворились в тиши коридоров, из-за занавеси показался худощавый человек. Его тело было настолько сухим, что казалось сплетенным из одних сухожилий. Из-за лысой головы и вытянутого затылка человек этот напоминал гуманоида, какими их когда-то изображали Древние. Большие карие глаза смотрели с веселой злостью, из-за чего застывшая полуулыбка казалась гримасой садиста. Через все лицо наискось проходила застарелая безобразная рана.

Человек подошел к подножью кресла, продолжая ухмыляться. По каким-то причинам ему была позволительна эта улыбка даже перед лицом хозяина.

— Все слышал? — спросил Старейшина полушепотом.

Худощавый молча кивнул.

— Снова хочу просить тебя об услуге, Шрам. Мой сын слишком увлекся этой игрушкой. Что делать? Совсем мальчишка еще. Проблема в том, что Уклад разрешает утилизацию таких вещей только в особых случаях… скажем, если она… оно на тебя нападет и попытается убить… Все понял?

Шрам закивал, улыбаясь еще шире. В глазах появилось больше лихой злости.

Старейшина тоже кивнул и махнул рукой в сторону двери:

— Ступай.

После разговора с отцом на душе было погано, и Марку не терпелось увидеть Настю. Он вошел в оранжерею и сразу направился туда, где росли розы: каждый день в эти минуты девушка начинала их поливать.

Настя почувствовала на себе взгляд и обернулась, скрывая от глаз Марка трафаретную надпись «Робот-флорист» на спине. Обычно парень старался не замечать эти красные буквы на комбинезоне — единственное внешнее напоминание о том, что Настя всего лишь биоробот, который притворяется человеком. «Хорошо, что она не видит унизительную метку», — думал юноша. Впрочем, другие люди не упускали случая указать Насте на ее место.

— Привет, — сказал Марк.

— Здравствуй, — ответила девушка, беспокойно оглядываясь: некоторые колонисты уже делали ей замечание, что Настя недостаточно почтительна с Марком: не обращается на вы и не говорит о себе как о вещи — в среднем роде. Она бы никогда не позволила себе дерзостей, просто Марк настаивал.

— Вот… проходил мимо… решил заглянуть, — начал Марк по обыкновению, — как дела?

— Хорошо… — Настя снова с опаской осмотрелась вокруг, — а твои?

— Как увидел тебя, стало лучше, — проговорился Марк неожиданно. Обычно он заранее продумывал, что скажет, и с трудом находил слова, которые оправдывали бы его ежедневные посещения. Не отвечать же, что просто пришел побыть рядом, что единственная награда за каждые прожитые сутки — эти несколько минут в оранжерее… рядом с ней.

Настя покраснела и опустила глаза. Она не знала, что ответить.

— Не хотелось тебя смущать… Как твои розы? — пытался покончить Марк с неловкой паузой.

Настя задумалась: «Сказать, что это не мои розы, ведь я всего лишь робот и не могу чем-либо владеть? Нет… роботу нельзя спорить с людьми. Ответить, что с цветами все хорошо? Нет… так я соглашаюсь, что розы принадлежат именно мне, а не колонистам».

— Прости… сбой в программе, — ответила Настя и сразу пожалела о сказанном: «Я нехорошо отозвалась об основателях колонии, которые написали для меня алгоритмы».

Разговор не клеился, как и все предыдущие. В такие секунды Марк каждый раз пытался вспомнить заранее подготовленные вопросы, но они всегда вылетали из головы.

— Ну, я пойду? — наконец, сдался Марк.

Настя молча кивнула и опустила глаза. Марк направился к выходу, ругая себя за очередную бессодержательную беседу и уже думая о завтрашней встрече.

*****

Марк подошел к двери своего жилого модуля. Он поднес руку к экрану разблокировки электрозамка, но что-то его остановило — ладонь застыла в нескольких сантиметрах от сенсорной панели. Марк постоял так некоторое время, после чего опустил руку и отвернулся от двери. «Так больше не может продолжаться, — заключил он, — признаюсь в любви, и будь что будет».

Путь обратно преодолел почти бегом: боялся растерять внезапно появившуюся смелость еще до встречи с Настей. Когда дверь в оранжерею, наконец, отворилась, послышался отдаленный женский крик.

«Кто это? Настя?!» — встрепенулся Марк, прислушиваясь.

Крик повторился. Марк бросился в ту сторону, откуда донеслись звуки. «Апельсиновые деревья, — сообразил он на ходу, — каждый день в это время Настя именно там».

Крик снова повторился. Он был громче — Марк понял, что не ошибся в выборе направления. Через мгновения уже был слышен плач. Это был Настин плач.

Марк в несколько прыжков достиг поворота, который выводил из лабиринта кустарников в апельсиновый сад. Он выбежал из-за угла и увидел чью-то тощую жилистую спину в нескольких шагах от себя. Обладатель спины заносил руку над жертвой, которую придавливал к земле своим весом. В его туго сжатом кулаке сверкал нож. На лезвии была кровь.

Марк попытался выкрикнуть «стой!», но вместо этого получилось что-то воинственное и неразборчивое — то ли звериный рык, то ли боевой клич первобытного человека. В руке будто сама собой возникла мотыга, еще мгновение назад прислоненная к дереву неподалеку. Марк махнул ею, до конца не понимая, что происходит.