Нам бы пригодился прибор для определения кровяного давления. Дед уверял, что ничего сложного в этом нет и он соберёт устройство из подручных средств. В смысле как только, так сразу, а пока дел хватало с паровиком для парохода.

Иван Тыранов приехал по моей просьбе сразу после отца Нестора. С ним мы обсудили перспективы будущей клиники. Парадный портрет старца Самарского, выкупленный у одного из учеников Брюллова, повесим в холле на входе. Но мне хотелось иметь в каждой палате икону. Вернее не то чтобы я хотел, это объективная необходимость. Иконы нужны, и много. По плану у нас пятьдесят восемь палат в разных отделениях. Вот столько или чуть больше икон и нужно.

Вручив художнику солидный запас пигментов и денежное вознаграждение (от которого Иван активно отказывался), больше никаких советов давать не стал. Будут ли на тех иконах лики отца Нестора или традиционное изображения Христа — не так важно.

Зимой ремонтные работы в клинике велись вяло. Вокруг все засыпано снегом, а в самом здании даже половина помещений без окон. Просто не успели. Соответственно, в том крыле отопление не проводили и делать внутреннюю отделку стен не получалось. Спасибо, что успели здание под крышу подвести и до сильных дождей покрыли черепицей.

Сторожа и немногие работники пожаловались на доставку продуктов. Назначенный мной управляющий что-то мухлевал. Огромный склад в Александовке был загружен продовольствием. Это запасы для рабочих стройки, спичечного, сахарного заводов и общежития слепых. И почему-то работников кормили весьма скудно.

Пришлось мне задержаться и провести инспекцию, а после и подбирать нового управляющего. Старого я не только выгнал, но и пообещал, что расскажу старцу Самарского. Ругался громко. Народ слушал, крестился, кланялся и изображал восторг. После шептались по углам, что Бог покарает вора. Ну, бог или нет, не знаю. Только если слухи дойдут до Фёдора, тут мои воспитательные меры к этому бывшему душегубу не помогут.

Невероятным образом у Фёдора в голове сложилось своё понятие, какое лишение жизни является грехом, а какое — богоугодное. Переубедить и как-то повлиять на Фёдора у меня не получалось, даже авторитет отца Нестора не помогал. Батюшка отпускал грехи, назначал епитимью Фёдору и в результате всё возвращалось на круги своя.

С другой стороны, этот фанатик был у нас кем-то вроде «санитара леса», который прореживал исключительно гнилые и подлые натуры. При этом действовал умело, профессионально и с выдумкой. Со стороны выглядело будто несчастный случай и тот самый Господь покарал. Старцу Самарскому лишний плюсик, а мне головная боль и волнение по поводу того, что делишки Фёдора могут внезапно всплыть наружу.

Бывший управляющий и сам что-то припомнил по поводу того, как сказанное старцем слово смертельно действовало на виновного. Удивительно, что при таком раскладе мужчина рискнул воровать. В течение двух дней он собрал весь свой скарб, семью и умчался куда-то по направлению Оренбурга. Может, с такой прытью и выживет.

Рождество праздновали привычно по-семейному дома у ёлки и со службой в церкви, куда были допущены только избранные лица.

Зато Новый год стал всенародным гулянием с развлечениями для крестьян. Неожиданно я заметил, что молодёжи прибавилось. Поделился замечанием с Лёшкой.

— Так дети почти не умирают, особенно в Перовке, — ничуть не удивился он. — Бабы чуть ли не каждый год рожают. Раньше еды не хватало, да и избы были холодные. А сейчас сам посмотри.

Перовка давно не напоминала деревушку провинциального помещика. Вначале я возводил крепкие дома для тех крестьян, кто хорошо работал и как-то себя проявил. Потом появились паломники, которым не хватало места, где остановиться. Крестьяне стали сами строить большие дома, сдавая в разгар сезона большинство помещений внаём.

Плюс мои крепостные не только сытно питались, но и хорошо одевались. Не всякий горожанин в это время мог позволить себе иметь не одну, а две-три пары хороших сапог и к ним зимние валенки в придачу. Жители Перовки и Александровки покупали себе обновки, не особо напрягаясь. Им даже ездить за покупками не требовалось. Купцы сами привозили подобный товар в большом количестве.

Удивляло только то, что большинство крепостных не стремилось выкупаться. Меня батюшкой барином-благодетелем называли, обязательно кланялись в пояс и вполне искренне. Тут были как мои личные достижения, так и то, что отец Нестор проповедовал.

Жить у хорошего помещика крестьянам действительно проще и спокойнее. К примеру, будет следующее лето засушливым (старец Самарский уже всех просветил на этот счёт), вдруг случится неурожай. Крепостного крестьянина барин обязан поддержать (не все так поступают, но по закону должны), а вольный сам себе хозяин и должен позаботиться о благополучии самостоятельно. Многие опасались этой свободы. К тому же я не был самодуром или садистом, чтобы крестьяне меня боялись.

Единственный вопрос и головная боль для меня — каждые два года выбирать кого забрить в солдаты. Я уже всех алкашей и лентяев выгреб и кого выбирать на следующий год просто не знал. Одно радовало, что мне положено отдавать одного с сотни, а у меня уже меньше семи сотен крепостных душ осталось. При этом число крестьян, реально проживающих на землях, увеличилось раза в два и как бы не больше за счёт родившихся детей. Летом всех перепишу. Малышни действительно прибавилось. Все крепенькие, здоровые. За нормами санитарии в избах я лично следил и карал нерадивых.