– Ну такой себе праздник, – буркнул он из-за двери, а потом опять в голос заржал.

Ой, дурак!

Вот и как с таким клиническим дебилом подружиться-то можно? Он меня только и делает, что стебёт всю дорогу, начиная с той ночи на озере. Весело ему, видите ли. И плевать он хотел, что мне теперь придется не просто жить с ним в одной квартире, но еще и спать в одной кровати!

Ну, а как по-другому? Мысль о том, что Соболевский может ко мне прикоснуться, заставляла волосы на моей голове вставать дыбом. Ну уж нет! Придется терпеть и проводить ночи под боком у врага, контролируя его похотливые порывы.

Мое тело не для него, а для любимого человека. Вот так вот!

Когда вышла из душевой, Соболевский уже вырулил из второй ванной. Тоже посвежевший, закутанный в свой безразмерный халат по самые уши.

– Поможешь волосы посушить, подруга? – улыбнулся мне, а я только вздохнула тяжко и кивнула.

И как я вообще могла согласиться на его абсурдное предложение? Дружить! С Никитой! Мероприятие, заведомо обреченное на провал, но попробовать стоило. Правда я вообще не понимала, как смогу общаться с ним без негативных эмоций.

Я ненавидела его! Реально ненавидела. За испорченное детство, за организованную в школе многолетнюю травлю, за то, что он перевелся в мой институт и тем самым загнал меня в ловушку своего тела. Не специально, но…если бы он не объявился, то я жила бы себе припеваючи. А так…

Эх!

– О чем думаешь? – вырвал меня из моих мыслей Соболевский, когда я почти закончила приводить густую гриву белокурых волос в порядок.

Вздохнула с отчаянием, но решила отныне говорить все как есть.

– О том, что во всем моих бедах виноват только Никита Соболевский. Если бы ты остался учиться в своем МГУ, то все было бы идеально. А теперь посмотри, что с нами стало.

– Я не мог там остаться, Алёна, – и голос парня почему-то скатился в тихий, грустный шепот.

– Это еще почему?

– Обстоятельства несовместимые с жизнью.

– А, понятно, – отмахнулась я, интерпретируя его слова так, что в старом вузе он просто нажил себе заклятых врагов.

Что-ж, с его отвратительным характером это вообще не мудрено.

Закончила дело и пошла одеваться на занятия. Одежду мне с вечера готовил сам Соболевский и я как-то решила не напрягаться, чтобы вырядиться как-то странно или глупо, чтобы его припозорить. Посчитала это все детским садом. Да и я должна была быть выше обид, хотя и хотелось, страсть как, вырядить его словно огородное пугало.

Каюсь, каких только мыслей не бродило в моей голове, чтобы поквитаться с агрессором. Думала, что буду влажным взглядом смотреть на лиц своего же пола. Или может закручу роман с кем-то, кого Соболевский посчитал бы непрезентабельным для себя. Просить милостыню в институтском переходе. Водрузить дуршлаг на голову и объявить себя верующим в макаронного бога. Закосить под умалишенного. Честно? Идей было валом!

Но на кону стояла моя жизнь и я должна была выбирать – попытаться выбраться из этой ловушки или забить и уже оторваться на полную катушку. Про отдачу я почему-то не думала.

А теперь вот – бред восьмидесятого уровня – на горизонте замаячила перспектива стать Соболевскому другом. А это что значит? Это значит, что я должна закрыть дверь в прошлое и постараться посмотреть на парня по-новому, а не как на ненавистного Тараканище.

Смогу ли? Блин, скажу откровенно – я в этом очень сомневаюсь. И эта попытка реально будет для меня пыткой. Вышла из гардеробной и пошла на кухню, где на столе уже стояли порубленные бутерброды и чашка с кофе.

Капец! Вот кто бы мне сказал, что Соболевский будет мне завтраки готовить, а я ему ужины – ни за что бы не поверила. Ну ведь…чушь же несусветная!

– Алёна! – вздрогнула я на стуле, уминая сочный сэндвич.

– Ась?

– Помоги мне! – и я тут же стартанула в сторону гардеробной.

– Что такое?

– Надеть бюстгальтер не могу, у меня не получается. Я их только снимать умею.

– Так надо застежку спереди застегивать? – совершенно не подумав, выдала я с умным видом.

– Да? А мне так можно? – и пошлая улыбка растянула губы подлеца.

– Нет! Забудь, что я сказала! Живо! – очухалась я и вспыхнула от негодования.

– Уже забыл, Алёнка. Буду ждать, когда сама покажешь, – а я же на его слова только фыркнула.

– Жди, Никит, только не удивляйся, когда покроешься тленом, – застегнула я застежку, а потом развернула его к себе, поправляя свое богатство в чашечках.

А потом подняла глаза на Соболевского и, прищурившись, спросила.

– Что с тобой? Ты чего так задышал?